Кевин Батчо:"Илон Маск: псевдогосударство вырвалось на свободу?"

Опубликовано: 7.12.2024. 4:31

Быстрое восхождение Илона Маска в качестве ключевой силы, стоящей во главе администрации Трампа 2.0, вызвало необычную тревогу, особенно среди прогрессистов, относительно роста олигархического влияния в США. Однако консолидация Маском олигархической власти не является беспрецедентной. Джордж Сорос через свои фонды «Открытое общество» и сеть НПО долгое время действовал как квазиминистерство юстиции, продвигая программы «расовой справедливости», которые часто дестабилизируют городской закон и порядок. На международном уровне доверенные лица Сороса действовали как псевдо-ЦРУ, осуществляя смену режимов под видом «цветных революций» на Украине, в Грузии, Армении и Киргизии. Его последнее вмешательство разворачивается в Грузии, где недавние выборы не смогли сформировать руководство, совместимое с Западом.

Аналогичным образом Билл Гейтс использовал Фонд Гейтса во время пандемии COVID-19, чтобы взять на себя роль мирового министра здравоохранения, управляя распределением вакцин и формируя международную политику в области здравоохранения. Джефф Безос через Amazon преобразовал трудовые нормы, логистическую инфраструктуру и местную экономику, создав регулирующую экосистему, которая конкурирует с государственным надзором или обходит его.

Такие фигуры и их организации олицетворяют « Псевдогосударство », сеть внешних субъектов, обладающих значительной властью над внутренним и международным управлением без конституционной или демократической подотчетности. В отличие от Глубинного государства , укорененного в бюрократии, или Поверхностного государства , представленного выборными должностными лицами, Псевдогосударство действует с периферии, имитируя государственные функции, при этом существуя за формальными границами государственной власти.

Появляется Маск

Не довольствуясь управлением псевдо-NASA, Илон Маск, тесно связанный с избранным президентом Дональдом Трампом, может оказывать беспрецедентное влияние на внутреннюю и внешнюю политику. Предприятия Маска, включая Starlink и SpaceX, все больше размывают границу между частным предпринимательством и государственными функциями. Внедряясь в формальный государственный аппарат, Маск готов формировать космическую политику США, глобальные коммуникации, военную логистику и широкий спектр других государственных приоритетов.

Назначение Трампом Маска на пост председателя недавно сформированной комиссии Департамента эффективности правительства (DOGE) подчеркивает этот сдвиг. DOGE, которому поручено выявлять бюрократические излишества, предоставляет Маску мощный инструмент для демонтажа элементов глубинного государства, сопротивляющихся его видению. Хотя известность Маска делает его наиболее заметным примером, его возвышение символизирует более широкую тенденцию: олигархи утверждают суверенную власть без демократической подотчетности.

В то время как тайные операции глубинного государства привлекают пристальное внимание, явное влияние псевдогосударственных субъектов, часто связанных с прогрессивными целями, изучается меньше. В течение многих лет критика слева выборочно была направлена на «неприятных миллиардеров», таких как Питер Тиль и Маск, в то время как «благотворительные миллиардеры», такие как Сорос, Гейтс и Безос, восхвалялись как поборники благородных целей. Эта динамика создает слепое пятно, позволяя псевдогосударственным образованиям процветать с минимальным сопротивлением.

Глубинное государство исторически сотрудничало с псевдогосударственными организациями для поддержания поверхностного государственного соответствия, продвигая повестки дня по таким вопросам, как Украина, COVID-19, массовая иммиграция и непоколебимая поддержка Израиля. Однако возвышение Маска и других «неприятных» олигархов ставит под угрозу это равновесие. По мере того, как эти субъекты проникают в поверхностное государство, оперативники глубинного государства могут столкнуться с жестким выбором: присоединиться к этим новым силам или рискнуть нейтрализоваться посредством таких инициатив, как комиссия DOGE или целевые кампании по защите прав.

Генеалогия псевдогосударства

Джон Д. Рокфеллер, Эндрю Карнеги, Дж. П. Морган и Генри Форд

Появление псевдогосударственных образований можно проследить до начала 20-го века, когда промышленные титаны, такие как Генри Форд и Джон Д. Рокфеллер, создали фонды, которые переопределили отношения между частной властью и государственным управлением. Эти образования стремились влиять на политику, формировать общественные приоритеты и брать на себя квазиправительственные роли в областях, традиционно курируемых государством. Фонд Рокфеллера, например, стал псевдоминистерством здравоохранения, финансируя глобальные инициативы в области здравоохранения, такие как борьба с малярией и желтой лихорадкой, обладая транснациональным влиянием, которое часто соперничало с национальными правительствами. Аналогичным образом Фонд Форда формировал образовательную и культурную политику, финансируя программы, которые соответствовали его видению прогресса, и тонко управляя государственными учреждениями.

Филантропические начинания Эндрю Карнеги еще раз иллюстрируют псевдогосударственную модель. Фонд Карнеги за международный мир стал значимым игроком в глобальной дипломатии, параллельно министерствам иностранных дел. Институт науки Карнеги финансировал новаторские исследования, действуя как квазигосударственный исследовательский орган, подобный национальному научному фонду. Кроме того, создание Карнеги более 2500 публичных библиотек преобразило государственное образование и грамотность, выполняя государственные обязанности на местном уровне.

Помимо филантропии, псевдогосударственные образования нашли свое выражение в финансовой сфере. JP Morgan действовал как фактический центральный банкир во время паники 1907 года, стабилизируя экономику таким образом, который вдохновил на создание Федерального резерва. Сам Федеральный резерв действует как квинтэссенция псевдогосударственного образования — сочетая государственные и частные черты, выполняя основные государственные функции, такие как денежно-кредитная политика, при этом сохраняя значительную независимость и непрозрачность.

Крайне важно отличать псевдогосударственные образования от негосударственных субъектов. Негосударственные субъекты, такие как лоббистские фирмы, группы поддержки и организации активистов, являются транзакционными инструментами, часто используемыми государственной властью. Их цели узки и действуют в рамках государства, стремясь к уступкам или корректировкам, а не к фундаментальному изменению системы. Псевдогосударственные образования, напротив, вырезают области суверенитета, имитируя государственные роли, обладая властью и полномочиями, которые обходят демократическую подотчетность и конституционные процессы, изменяя управление извне формального государственного аппарата.

Псевдогосударство на стероидах?

В течение этого избирательного цикла Илон Маск пожертвовал сравнительно скромные 118 миллионов долларов на кампанию Трампа и более широкие усилия Республиканской партии. Тем не менее, за эти небольшие инвестиции Маск увидел значительную отдачу — возможно, временно — с увеличением своего общего богатства на 70 миллиардов долларов. Учитывая, что общие расходы на финансирование Республиканской партии составляют около 2,4 миллиарда долларов (1 миллиард долларов для Трампа, 1,4 миллиарда долларов на гонки в Сенат и Палату представителей), в будущем Маск мог бы легко стать единственным финансистом Республиканской партии, при условии, что он будет ориентироваться в относительно слабых законах о финансировании избирательных кампаний. Опора исключительно на глубокие карманы Маска позволила бы Республиканской партии освободиться от традиционных источников финансирования, таких как крупная фармацевтика, военно-промышленный комплекс, разбуженная корпоративная Америка, Уолл-стрит, произраильские олигархи, AIPAC и Торговая палата. Поскольку эти организации уже тесно связаны с Демократической партией — Харрис собрала 1,6 миллиарда долларов пожертвований — такая финансовая независимость могла бы позволить Республиканской партии занять более популистские позиции.

Финансовые ресурсы Маска в сочетании с правительственными программами «эффективности» могли бы стать мощными инструментами в длительной кампании против укоренившегося глубинного государства. Если будущая Республиканская партия во главе с Дж. Д. Вэнсом решит пойти по такому пути — и хотя есть основания сомневаться в их готовности — прямая конфронтация как с классом доноров, так и с глубинным государством станет возможной при поддержке Маска. Такая кампания олицетворяла бы аристо-популизм , политическую динамику, в которой сегменты олигархии совпадают с общим населением. Это соответствует концепции Аристотеля об идеальном государстве, синтезе демократии и аристократии.

Исторические параллели усиливают хрупкость таких альянсов. Например, Юлий Цезарь стремился создать похожее слияние олигархической власти и народной поддержки. Однако его популистские реформы и консолидация власти вызвали яростное сопротивление со стороны соперничающих аристократов, что привело к его убийству. Маску нужно будет укрепить свою личную безопасность, возможно, с помощью Palanitir Technologies, играющей роль псевдо-Секретной службы, прежде чем начинать любую такую кампанию выжженной земли против нынешней структуры власти.

Основанная олигархами Питером Тилем и спонсором Камалы Харрис Алексом Карпом, Palantir Technologies уже функционирует как псевдогосударственная структура, взяв на себя роли, традиционно отведенные государственным учреждениям, таким как ФБР и Министерство обороны. С помощью своих фирменных программных платформ Foundry и Gotham Palantir объединяет огромные объемы данных для предоставления действенной разведывательной информации для борьбы с терроризмом, правоохранительных органов и военных операций. Ее инструменты используются агентствами для отслеживания схем, раскрытия сетей и прогнозирования потенциальных угроз, эффективно выступая в качестве внешнего мозга для государственных служб безопасности. Избранный вице-президент Дж. Д. Вэнс имеет глубокие связи с Palantir.

Псевдогосударство как загадка

Неоднозначная природа Псевдогосударства напоминает псевдоним . Это маска, которая столько же раскрывает, сколько и скрывает, имя, танцующее на пороге между присутствием и отсутствием. Оно одновременно существует и не существует, неся на себе тяжесть идентичности, не привязываясь полностью к человеку за ним. Его сущность химерична, приглашая к двойному прочтению: это маскировка, новое «я» или и то, и другое? Как знаменитая оптическая иллюзия вазы/профиля лица, оно меняется в зависимости от взгляда — то твердое, то призрачное, всегда колеблющееся между тем, что есть, и тем, что может быть. Псевдоним живет в лиминальном, никогда не будучи чем-то одним или другим, призрачная подпись, начертанная в воздухе.

Псевдогосударство мерцает между формами, его контуры сформированы как восприятием, так и реальностью. В один момент SpaceX является частным предприятием — смелым, предприимчивым, независимым; в другой момент оно трансформируется в новое NASA, взвалив на свои плечи амбиции колонизировать Марс. Его обширная спутниковая сеть может быть революционной частной коммуникационной инфраструктурой — или вездесущим инструментом национальной безопасности для наблюдения. Псевдогосударство процветает в этом лиминальном пространстве, неуловимом и аморфном. Оно претендует на независимость, но не может полностью отделиться, существуя как расширение и тень формального государства.

Эта меняющая форму природа не просто сбивает с толку, но и стратегически уклончива. Псевдогосударство приватизирует триумфы, социализируя неудачи. Когда SpaceX достигает орбитальных вех, ее провозглашают маяком частной изобретательности; когда проекты терпят неудачу, бремя часто перекладывается на государственную страховочную сетку. Аналогичным образом кампании по вакцинации Гейтса восхваляются, когда они успешны, однако общественная реакция на неравенство или ошибки направлена на государство. Эта двойственность позволяет псевдогосударству использовать свое неоднозначное существование: независимый новатор, когда это удобно, переплетенный партнер, когда это выгодно. Оно пожинает плоды своих успехов, отклоняет риски своих неудач и укрепляет свое господство в шатком взаимодействии суверенитета.

Возвращение феодализма?

Феномен псевдогосударства перекликается с фрагментированным суверенитетом средневекового феодализма, где власть была распределена между королями, лордами, рыцарями и церковью, каждый из которых обладал полномочиями в отдельных областях. Аналогичным образом, сегодняшние псевдогосударства претендуют на суверенитет над специализированными сферами — здравоохранением (Гейтс), операциями по смене режима и реформой расовой справедливости (Сорос) и исследованием космоса (Маск) — обходя традиционный государственный контроль. Феодалы получали власть из земли и лояльности, в то время как псевдогосударства используют богатство, технологии и транснациональные сети, действуя в глобальном масштабе. В отличие от феодальной фрагментации, которая была легитимирована общими культурными рамками, псевдогосударства часто бросают вызов самой легитимности государства, позиционируя свои действия как исправление государственных неудач.

В то время как псевдогосударства предлагают эффективность и инновации, отсутствующие в бюрократических государствах, часто укомплектованных интеллектуальными акушерами, их неподотчетная власть представляет собой серьезные риски. Для либертарианцев и анархистов эти образования могут показаться желанной децентрализацией репрессивной государственной власти. Однако, когда псевдогосударства воспроизводят или усиливают вредные функции — массовую слежку, ведение войны или манипуляцию общественным здравоохранением — они могут усугублять, а не смягчать системные злоупотребления. Оторванные от демократической подотчетности, их мотивы формируются институциональными личными интересами, создавая парадокс, где их возможности усиливают как их потенциальные выгоды, так и их опасности.

Трамп 2.0: Наполеон III или Бисмарк?

Луи Наполеон III и Отто фон Бисмарк — две фигуры, символизирующие европейское государственное управление середины XIX века, однако их подходы и наследие резко различаются. Знаменитая шутка Маркса о том, что история повторяется, «сначала как трагедия, потом как фарс», была направлена на Луи Наполеона, чье восхождение на пост императора Франции он считал комичным отголоском величия своего дяди Наполеона Бонапарта. Наполеон III был аристократом-популистом, который использовал свой образ «человека из народа», чтобы обрести и укрепить власть, в значительной степени полагаясь на зрелища и пропаганду. Однако его правление было отмечено неустойчивой политикой и бесхозяйственностью, кульминацией которых стала катастрофическая Франко-прусская война 1870 года, которая стоила Франции ее господства в Европе и привела к его позорному изгнанию.

Напротив, Отто фон Бисмарк был мастером стратегии и государственным деятелем, владеющим властью с непревзойденным прагматизмом и видением. Как архитектор объединения Германии, он эффективно управлял сложной сетью европейских союзов и соперничеств, чтобы создать Германскую империю в 1871 году. Хотя политика Бисмарка могла быть безжалостной, он также был пионером современного государства всеобщего благосостояния, введя медицинское страхование, страхование от несчастных случаев и пенсии по старости, чтобы подорвать социалистические движения и укрепить национальное единство.

Там, где Луи Наполеон демонстрировал ловушки популизма и персонализма, Бисмарк демонстрировал эффективность рассчитанной, институционализированной власти. Его наследие является свидетельством преобразующего потенциала государственного управления, резко контрастируя с фарсовым и в конечном итоге трагическим правлением Луи Наполеона III.

В течение трех десятилетий в западном мире доминировала глобалистская элита — социально либеральная, экономически консервативная и агрессивно интервенционистская во внешней политике. Дональд Трамп, заимствуя из пьесы Марин Ле Пен во Франции, нарушил эту парадигму, баллотируясь как социальный консерватор, экономический популист и сторонник невмешательства «Америка прежде всего». Однако во время его первого срока амбиции Трампа были сорваны глубинным государством и псевдогосударственным альянсом, что свело его президентство к спектаклю, напоминающему непредсказуемое правление Луи Наполеона III.

Могущественные национальные государства часто соблазняются колониальными авантюрами. После падения Берлинской стены и возникновения однополярного момента в США американские элиты отдали приоритет управлению хаотичной международной системой над внутренними проблемами. Это стремление к глобальной гегемонии потребовало жертв внутри страны, поскольку собственные потребности Америки отошли на второй план из-за имперских амбиций.

Однако электорат Трампа жаждет лидера вроде Бисмарка, а не Наполеона III. Теперь они готовы сделать ставку на Илона Маска, надеясь, что он сможет превратить свою версию псевдогосударства в оружие против укоренившейся глобалистской связи глубинных и псевдогосударственных деятелей. Возможно, амбиции Маска по колонизации Марса могли бы перенаправить американскую имперскую энергию в менее разрушительное русло, предложив новую, более безопасную границу для ее высокомерия.

Кевин Батчо