Каждый человек – загадка. И для окружающих, и для - себя самого. А потому, он нуждается в приватном пространстве, где парят его дух, таланты, мечты, иллюзии, грезы…
Вероятно, Юлия Еременко в этом смысле – счастливый человек, поскольку, как доказывает ее творчество, ей, непрофессиональному художнику, удалось достаточно точно определить для себя таинственные координаты «территории свободы» , суметь ею воспользоватья , а также добиться результатов. Здесь, на этой территории в своей трехкомнатной квартире, которая конечно же находится не только здесь, она продолжает раскрывать собственное «я» … в «свободное от основной работы время».
Юлия Еременко уже много лет руководит пресс-службой УСБУ в Луганской области, но при этом остается художником, философом, мечтателем, исследует категорию безобразного в искусстве, прекрасно владеет словом и, как оказалось, и кистью.
Не ошибемся, если, станем утверждать, что для художественного творчества Еременко характерна разноплановость и соединение нескольких стилей. Комната , где происходит таинство творческого процесса, как и сама коллекция картин, без ложной скромности так и называется : «Территория свободы».
«Живопись – это иллюзия, созданная посредством нанесения энного количества краски на гладкую поверхность, - рассказывает Юлия. - Но и все остальное - тоже иллюзии, грезы, стереотипы, штампы и т.д. - навязанные и навязчивые, имеющие большее или меньшее отношение к реальности. Или не связанные с нею вообще. Живопись – самая безопасная из иллюзий. Во имя живописи не совершаются социальные перевороты, во имя живописи никого не загоняют в лагеря или газовые камеры. Случаются, правда, суициды и преступления, но - редко. Известен факт самоампутации уха. (Ван Гог – авт.) Но он в своем роде уникален, потому мы и знаем о нем».
- И все-таки, чем для тебя является живопись?
- Живопись – частное занятие. Есть «я» и есть «оно». Суть занятия – в том, чтобы сделать «его» продолжением «я». Когда это получается, живопись приносит удовольствие. Конечно, в первую очередь, тому, кто занимается ею. Не факт, что и другие получат удовольствие от результата действа. Было бы неплохо, но совсем не обязательно. Нет, так нет. Это как заведомо неразделенная любовь: движение - все, конечная цель – лишь бы была. Радость – в самом пути. Еще живопись (и для меня это важнее всего) – это язык, способный выразить то, что не выразимо другими знаковыми средствами. Один визуальный образ – и не надо произносить гигабайты ненужных слов. А бывает, что слова и не помогут, что «оно» просто не может быть адекватно выражено словами. В картине Э. Мунка «Крик» «заархивировано» содержание всей экзистенциалистской литературы. И даже больше.
- Как ты думаешь, в каком стиле сегодня должен работать художник, чтобы быть воспринятым?
- Время фигуративной живописи, «отражающей и воспроизводящей реальность», безвозвратно уходит, нравится нам это или нет. Все эти так любимые в нашей провинции пейзажи с речушками-церквушками (иногда очень симпатичные), паруснички на гребнях волн и т.д. и т.п. – анахронизм, все еще цепляющийся за место в искусстве. Искусство стало иным, теперь главное в нем – концептуальность, а не функция оживления интерьера или маскировки пятна на обоях.
- Знаю, что ты занимаешься исследование проблемы безобразного в искусстве или, если так можно сказать, «безобразного в прекрасном»?
- Красота в искусстве - не главное. Ее вообще может не быть. Наверное, это справедливо по отношению к действительности, которая, как правило, некрасива и за переживание ее некрасивости нам не полагается никакого катарсиса. Главное – мысль или ощущение, зашифрованные в искусстве-языке. Или просто создание нового, без всякой мысли. Искусство просто говорит нам: вот новый предмет, новое созвучие красок, вообще новое что-то. Правда, нам, людям, привыкшим видеть вокруг себя предметы и мыслить мыслями, это не всегда понятно. Красивой может быть сама живопись, как таковая, а не изображенные предметы. Первым это понял Д. Веласкес, великолепно изображавший придворных карликов и дурачков. Мазки краски, ее большая или меньшая насыщенность, сочетания мазков могут быть невероятно красивы.
Живопись – это, помимо прочего, способ бегства от обыденности (или еще от чего-то – кому от чего надо). Эта иллюзия способна захватить так, что действительно кажется: мир способен быть другим. Где-то в том же духе писал И. Бродский:
Человек, дожив до того момента, когда нельзя
Его больше любить, брезгуя плыть противу
Бешенного течения, прячется в перспективу 
"Дикое поле"
"Брейгель с апельсином"
"Древо желаний"
" Дали зимой.Иссякание памяти"
"Юдифь и Олоферн"
"Портрет мужа"
"Миф о Венеции"
"Воспоминание о Рембрандте"