Рассогласование зеркал .Глава 3

Опубликовано: 30.03.2012. 14:49

      Февральские морозы хоть и отпугивали покупателей, но рыночная суета не прекращалась. Можно отложить до лучшей погоды покупку телевизора или кофемолки, но кушать-то каждый день хочется.

      Лена Тищенко работала в магазине «Колбасы» на Восточном рынке. Собственно, это был обычный модуль, обшитый пластиком и застеклённый, но без отопления. В связи с морозами хозяин раскошелился на электрическую батарею, но до субтропиков она воздух явно не прогревала.

      Покупателей в эти дни, всё же, поубавилось, так что можно было подумать о жизни. Мысли, как обычно, лезли невесёлые. А чему веселиться, живя в этой проклятой стране, да ещё и в этом убогом городе? Пару месяцев назад Лена выгнала сожителя-алкаша, в этот раз, видимо, навсегда. Трёхлетняя дочка постоянно простуживалась в садике, но больничные Лена старалась не брать, загружала соседку – Лидию Васильевну, но та откликалась со всё меньшим энтузиазмом. Лена не обижалась: кому нужны чужие проблемы? Прошлой весной ей пришлось взять больничный по женским делам, так хозяин потом сказал, что ещё одна болячка – и увольнение; да и девчонки, хоть на словах и сочувствовали, а в душе, было видно, роптали. Тоже нельзя было осуждать: на их месте и она бы роптала. В общем, с больничными было туго, а в садике сквозняки разгуливали, а родители – далеко… Квартиру Лена снимала, приходилось постоянно унижаться перед хозяйкой из-за долгов. На свою, понятно было, и до смерти не заработать. В общем, перспектива вырисовывалась безрадостная.

      Единственным шансом как-то устроиться в жизни было бы удачное замужество. Но тут так переплелись плюсы и минусы. Она была хороша собой: карие глаза в сочетании с длинными русыми волосами придавали особый шарм; правильные черты лица, да и грудью природа не обделила. С другой стороны, годы угрожающе подкрадывались к тридцатнику. Двадцать семь, с точки зрения многих мужиков, - это уже, считай, старая вешалка. Да, но характер неплохой: спокойная, общительная,  не капризная. Правда, обиду помнит долго, но этого ухажёр ведь не будет знать до поры до времени. А с другой стороны: уже с ребёнком, да ещё и без своей жилплощади, да ещё и бедная. В общем, относительно замужества Лена Тищенко особенно не обольщалась.

      Основной темой разговоров сегодня на рынке был маньяк, успевший за время холодов убить женщину и мужчину. То, что тела не были найдены, несомненно, подтверждало версию маньяка: тела, небось, расчленил и разбросал по посадкам или коллекторам.

      Гигантский кровожадный крот вслепую тыкался в канализационные люки, вылезал на поверхность; нет, крыса-мутант, разжиревшая на генно модифицированных  отходах, рыскала по вечернему Луганску; да нет же, обезумевшая от губительных технологий природа наслала на луганчан чупакабру, чтобы та выросла со слона, питаясь их кровью; человек-паук дёргал за нити улиц-паутинок,  опутывая свои жертвы обрывками кабеля, разорванными мусорными пакетами и всякими полусгнившими бечёвками. Сладостный страх разогревал воображение обывателя.

      Напарница Верка, делая страшные глаза, уверяла, что не маньяк, а целая банда маньяков. Конечно, из молодёжи: то ли подростки, то ли уже студенты. В общем, какие-то придурки, наигравшиеся в компьютерные игры с расчленёнкой и кровищей.

      - С запада вся эта зараза пришла, с Америки, главным образом, - убеждённо заявил высокий худощавый покупатель в сером пальто, по покрою напоминавшем шинель. Казалось, своей бородкой клинышком он «косил» то ли под Ленина, то ли под Дзержинского. Но для вождя мирового пролетариата он явно перетягивал ростом, а для первого чекиста его шинель была явно коротковата. – При советской власти, согласитесь, такого не было.

      - А Чекатило? – возразил коротышка в синтепоновой куртке с капюшоном, отороченным енотом.

      - Ну, один Чекатило на весь Союз.

      - Да не скажите. А этот, витебский маньяк, а Оноприенко? – голос у коротышки был немного гнусавым, словно простуженным.

      - Оноприенко вы сюда не суньте, Оноприенко уже после распада Союза возник, в незалежной Украине, - с торжеством парировал клинобородый. Видно было, что за Советский Союз ему обидно, а слово «незалежная» он произнёс мягко, с противным москальским акцентом.

      - Да всё было и при Союзе, просто ничего не сообщали, скрывали, - примирительно пробормотал гнусавый.

      Он поспешно заплатил за сыр и ушёл в февральский холод, видимо почуяв, что дискуссия принимает явно не академический тон.

      - Да это, небось, бандеровские прихвостни вытворяют, чтобы панику посеять, - сказал ещё один длинный в камуфляжном тулупе. В его голосе звучала не меньшая уверенность, чем у клинобородого. Неизвестно под кого «косил» он, но жёсткая щётка усов придавала ему сходство с почтальоном Печкиным.

      - Господи, да причём здесь Бандера? – возразила Вера Дёмина. – Всех собак – на Бандеру. Он уже сто лет, как в земле лежит.

      Она совсем не сочувствовала бандеровцам, наоборот, всегда подчёркивала свои российские корни, но её возмущали явные нелепости.

      - Не сто, а пятьдесят, - поправил камуфляжный усач. - Я имею в виду «свідомих». Семибоковцы какие-нибудь или кто-то в этом роде.

      - И для чего им это нужно? – упорствовала Дёмина в своём скептицизме.

      - Известно для чего: Донбасс запугать хотят.

      Толстяк среднего роста в нейлоновой куртке уже давно бросал сердитые взгляды на соседей по очереди. Видно было, что ему не нравились их рассуждения о луганских событиях. Наконец, он не вытерпел.

-         Шановний, ну ви вже таку нісенітницю кажете! «Залякати Донбас». Якщо вже кому і потрібно посіяти паніку на сході України, то це проросійським колам.

       Клинобородый и щетинноусый не ожидали услышать в луганском модуле такую бредятину. Они уставились на толстяка, как каменнобродские гопники  на хрупкую и взвинченную девочку-эмо. Суровые донбасские патриоты не замедлили с отповедью:

      - Это вы несёте чушь, уважаемый!

      - Понаехали бандеровские прихвостни!

      - Ехали б лучше в свою Галичину. Скатертью дорога!

      - Шановний, я народився на Луганщині, у Сватівському районі. Так що кому звідси їхати – це ще питання. Це ви їдьте до своєї «Расєї-матушки».

      - В сватовском? Оно и видно. Не из Бирюковки, случаем?

      - Облиште ваші жарти. Ви краще подумали б, що це нагадує путінський сценарій.

      - Какой ещё путинский сценарий? С больной головы – на здоровую!

      - А такий. Як з вибухами у Москві. Залякати населення – типовий кадебістський сценарій.

      Услышав поклёп на «Балтийского орла», оба российских патриота вскипели.

           - Ах ты, бандеровец недобитый!

           - Националюга хренов!

          Дело шло к тому, что сейчас толстяку накостыляют.

          - Да остыньте вы!

          - Прекратите, мужчины! Драки нам ещё тут не хватало!- набросились на спорщиков обе продавщицы.

            На счастье, в магазин зашли двое охранников с рынка.

      - О, ребята, как вы вовремя! – воскликнула Вера.

      - Что такое? – спросил старший из них, Миша, похлопывая дубинкой по раскрытой ладони. Бывший спецназовец соскучился по настоящей работе. Казалось, что не только его кулаки – дубинка чешется, вожделея опуститься на спину какого-нибудь мелкого нарушителя.

      - Да вот – затеяли тут разборку!

      - Ничего, ничего, всё нормально, ребята, - заверил щетинноусатый, примирительно поднимая ладони.

      Единомышленник и оппонент поспешно подтвердили:

      - Да это мы так, обсуждаем всякие новости. Всё нормально.

      - Все гаразд. До побачення, шановні. – «Свідомий» поспешил ретироваться.

      Подошла Валентина Павловна из магазина канцтоваров. Купила колбасы и сыра на обед. Лена обслуживала её с удовольствием: они симпатизировали друг другу. Валентина Павловна проявляла интерес к судьбе Лены: расспрашивала, советовала, сочувствовала. Видно было, что она не прочь опекать молодую одинокую мамашу.

-         Приходи ко мне на обеденный перерыв, - предложила Валентина Павловна.

-         Ой, спасибо, тётя Валя. Да мы тут с девочками пообедаем.

-         Ну потом заскочи. Чайку попьём, посудачим.

-         Хорошо, заскочу.

      Чаем Валентина Павловна угощала, конечно, из пакетиков, но зато пили не из одноразовых стаканчиков, а из больших белых чашек в красный горошек. Лена принесла печенье, а тётя Валя предложила халву. Халва податливо крошилась, её обёртка была усеяна светло-серыми крошками, напоминавшими грифель, словно кто-то подстружил на ней простой карандаш.

      Бывшая учительница в который раз уговаривала Лену поступить в какой-нибудь вуз, разумеется, на заочное. От советских времён Валентина Павловна сохранила непоколебимое убеждение о непреходящей ценности диплома о высшем образовании, всё равно каком.

      - Ой, тётя Валя, не получилось у меня в своё время с вузом, так уже и не получится. Видать, всю жизнь в реализаторах прохожу.

      - Нельзя, Лена, на себе крест ставить. Ты ещё молодая, надо пробовать…

      - Нельзя, да приходится. А что пробовать, что пробовать? Посмотрите: у нас полрынка с дипломами стоят. И так везде. Так что диплом в наше время…

      - Это верно, тут ты права. А вообще – это ужас какой-то. Разве при Союзе так было? Но я тебе скажу, что нужно пробовать разные варианты. Не обязательно вуз. Я вот недавно была в американском фонде “Open door” – по объявлению пришла. Ну я им, правда, не подошла, а вот ты, может, и подойдёшь – им молодёжь требуется.

-         Что ещё за фонд такой?

      - Какой-то американский миллиардер открыл в Луганске отделение своего фонда. Благотворительность какая-то и всё  прочее. И им требуются волонтёры для социальной работы.

      - Волонтёры – это как?

      - Ну, добровольцы, работники, одним словом.

      - И что именно там надо делать?

      - Не знаю, но сказали, что им нужна молодёжь.

      - Да они хоть платят? А то скажут: «Благотворительность – богоугодное дело», - и всё такое прочее.

      - Платят, да ещё как! Денег там немеряно. Кому удалось устроиться, те не в обиде. А особо отличившихся, говорят, в Штаты посылают на стажировку.

      Лена засомневалась. Она настороженно относилась ко всяким фондам: в её сознании все они смахивали на секты, где надо рассказывать публике о своих проблемах, а затем петь хором. А потом оказывается, что всё это – не только ради света истинной веры, но, главным образом, ради впаривания отсталым украинским аборигенам какого-нибудь чудодейственного шампуня или спасительной зубной пасты. Так что продвинутым аборигенам не просто будет забито место в Царстве Небесном – они попадут туда с волосами без перхоти и с зубами без кариеса. Да, если это американцы, - так точно секта с какими-нибудь «преподобными старейшинами». Или наоборот…

      - А почему они именно молодёжь набирают? Знаете, как бывает…

      - Да, конечно, бывает, заманят в какой-нибудь бордель. Но говорят, что нет, приличная организация. Да в конце концов, Бог с ними, со Штатами. Здесь можно денег подзаработать, и побольше, чем в твоём модуле.

      Лена продолжала сомневаться, но и интерес пробудился. В конце концов, она ничем не рискует.

      - Ну и где же этот фонд? – с деланным безразличием спросила она.

      Валентина Павловна, обрадовавшись, что смогла оказать хоть какую-то услугу, с энтузиазмом стала объяснять.

      Сергей Бурлицын въезжал в Луганск со стороны Юбилейного. За окном автобуса проплывал привычный пейзаж: стилизованный охотничий камуфляж «Автогриля», павильоны самодовольно-изобильных «Эпицентра» и «Метро».

      На следующий день после судьбоносного посещения “Open door” Сергей поехал домой, в Алчевск. Дома он заболел, причём непонятно чем: то ли загрипповал, то ли какой-то нервный срыв на него накатил. Наряду с высокой температурой, болезнь выражалась, главным образом, в сонливости – Сергей дремал сутками. Мобильный он, по примеру Наташи, отключил: не хотелось никого слышать. Кстати, она ему снилась в каком-то странном, запутанном сне.

      Выйдя из сонного состояния, Сергей поговорил с родителями об эпизоде из раннего детства. Он спросил:

      - А что это за история была с лошадью, когда мне было года два-три?

      Родители опешили.

      - А ты что, помнишь этот случай? – спросила мать.

      - Да, какое-то смутное воспоминание, что-то вроде сна было недавно.

      - И что же именно ты помнишь?

      - Да так, смутные какие-то образы. Какой-то конь белый…

      Сергей пожалел, что назвал коня белым. Выходило банально и напыщенно: раз конь, то непременно белый. И Ворошилов с шашкой наголо. Но оказалось, что он угадал.

      Отец стал рассказывать:

      - Ты сидел тогда во дворе, игрался. А мы с мамой рядом сидели на лавочке у подъезда. Вдруг, откуда ни возьмись – конь несётся! Да с телегой! Конь красивый такой, белый, глаза горят, телега громыхает. И откуда он взялся? Откуда сейчас в Алчевске кони? И – прямо на тебя! Мы вскочили, замерли – не успеем. А ты, как ни в чём не бывало, взглянул ему в глаза – и конь замер. Замер, как вкопанный. В двух шагах от тебя. Мы – к тебе, схватили тебя, мать рыдает, меня всего трясёт! Видно, Бог спас. Да, года два тебе было или три. Так же, Таня?

      - Да, года два с половиной. Но как ты запомнил?

      «Сам по себе случай, конечно, мощный, - думал Сергей, вспоминая рассказ родителей. – Да, сейчас не рассматривал бы эту блондинку, и в “Open door” не ходил бы. Пожалуй, уже б разложился… Но откуда они знают? Как они могли это знать? Как будто, они видели, наблюдали!.. Кто же меня тогда спас?» - этот вопрос почему-то вызвал страх, мороз пробежал по коже.

      В душе Сергея поднималось что-то тёмное, непонятное, пугавшее его. Вырисовывалась какая-то правда, которую он не хотел знать. Если всё, что говорил мистер Боллес, правда, получается… «нет-нет!»… получается, что папа и мама – вовсе не его родители… «да нет же, не надо!»… А кто, кто на самом деле?

      Бурлицын знал, что с его психикой не всё в порядке. Раньше вспыхивавшие изредка приступы внезапной, необъяснимой ненависти к родителям, особенно – к отцу, Сергей списывал на эдипов комплекс. Теперь же выходило, что это были интуитивные прозрения. Интуиция его оказывалась ещё сильнее, чем он думал.

      Только он вошёл в квартиру, друзья набросились на него:

      - Нафига телефон отключил, конспиратор!

      - Ты знаешь, что Наташа пропала?

      Сергей вздрогнул, как от удара.

      - Что значит «пропала»?

      - А то и значит, что поехала в гости к приятелю и исчезла. Не бойся, не к тебе.

      - Сумочку её нашли, следы крови.

      - Стоп-стоп! – прервал Сергей. – Неужели?... – и, спохватившись, замолчал. Высказать подозрения насчёт фонда? Тогда уже всё говорить, раскалываться полностью.

      - Что «неужели»? – наехал на него Игорь. – Давай, продолжай!

      - Да нет, это я…

      - Что «я»? Говори!

      - Погоди, - попытался встрять Дима.

      - Нет, пусть он скажет, пусть закончит, что начал.

      - Погоди, Игорь, дай я спрошу. Ты с ней после Нового года виделся?

      - Нет.

      - Кстати, а ты ходил по объявлению в этот фонд?

      - Нет, не ходил.

      Сергей ответил после секундного колебания, и это не укрылось от бдительного слуха будущего опера.

      - Врёшь! – вновь наехал Игорь.

      - Да не ходил я ни в какой фонд! Собирался пойти.

      В этот раз вышло убедительнее.

      - А Наташа, интересно, ходила? – спросил Дима.

      - Наташа?.. Не знаю, - как бы рассеянно проговорил Сергей. Тень прежней догадки легла на его лицо. Он потёр пальцами лоб, потом висок, затем закусил большой палец, будто что-то соображая.

      Вдруг он рванулся в коридор, натянул ботинки, надел куртку.

      - Ты куда?

      - Я сейчас! Я скоро приду.

      - Да погоди ты! – попытался его остановить Игорь, но торопливые шаги Бурлицына  уже гулко звучали в подъезде.

      - Ну что ты скажешь? – спросил Игорь Диму.

      - Странный он какой-то.

      - Очень странный. Что-то он врёт, лукавит.

      - Да, как будто что-то недоговаривает.

      - И ты заметил, как он изменился в лице, когда ты про Наташу спросил?

      - Да, он погрустнел как-то или растерялся. И посмотри, как рванул!

      - Не нравится мне всё это, - подражая тону матёрого сыщика в киношном детективе, констатировал Кружлюк.

      Сергей решительно давил на кнопку звонка фонда “Open door”.

      - Вы к кому? – спросил охранник.

      - К мистеру Боллесу.

      - По какому вопросу?

      - По личному.

      - Как о вас доложить? – помедлив, спросил охранник. Выражение лица посетителя ему явно не нравилось.

      - Сергей Викторович Бурлицын, - с язвительной вежливостью отчеканил посетитель.

      Через несколько секунд дверь перед тайным принцем отворилась и охранник подобострастно пролебезил:

      - Доктор Боллес ждёт вас, сэр.

      Сергей ворвался в кабинет управляющего.

      Майкл Боллес стоял у стола. Улыбка его была хоть и тревожной, но по-прежнему вежливой.

      Зная, кто он, Бурлицын начал агрессивно, без предисловий:

      - Что с Наташей Стеблинской?

      - Прошу вас, мистер Бурлицын, - указал Боллес на кожаное кресло.

      Но Сергей проигнорировал приглашающий жест управляющего.

      - Она приходила к вам? Где она?

      Он упёрся кулаками в полированную поверхность стола, всем видом выражая решимость выяснить истину. Мистер Боллес, напротив, стремился придать своему лицу выражение в высшей степени услужливой предупредительности.

      - Да, Наталья Стеблинская проходила тестирование незадолго перед вами.

      - Где она? Что вы с ней сделали? Я вас разоблачу! Я разрываю… если вы не скажете, я буду считать… я отказываюсь от обещаний!

      Взгляд Сергея рыскал по кабинету, словно юноша надеялся увидеть пропавшую подругу в каком-нибудь углу. Бурлицын задержал взгляд на гравюре с кругами. Вдруг он возненавидел это изображение: ему показалось, что фигурка Наташи беспомощно простирает к нему руки из центра замысловатого лабиринта.

      - Да не волнуйтесь вы так, Сергей, не переживайте! Уверяю вас, с Наташей всё хорошо.

      - А сумочка, а кровь? Это что, инсценировка какая-то дурацкая?

      - Да вы присядьте, выслушайте. Вы же не даёте мне слова сказать. Уверяю вас, всё не просто лучше, а гораздо лучше, чем вы думаете.  Я сейчас всё объясню и даже предоставлю доказательства.

      Сергей, сохраняя недоверчивость, опустился на гладкую мякоть кожаного кресла. Майкл Боллес сел на соседнее. Два кожаных кресла с высокими, загнутыми назад спинками стояли по обе стороны журнального столика, как нелепые твёрдые знаки в начале и в конце слова.    

      На совещании майор Ворчун пропесочил и Гутченко, и Колтуна, и Клименко из Жовтневого райотдела. Ему самому накануне втыкнул начальник областного угрозыска. Пропажа Стеблинской и пропажа Ярового на кольце Якира имели явно сходные признаки. Три дня назад пропал тромбонист оркестра областной филармонии Валерий Андреевич Яровой. Родители сообщили, что ему, якобы, предложили подработку не то в какой-то социологической фирме, не то в каком-то фонде. И он сказал, что ему нужно опросить хирурга Вайнера из 10-й поликлиники. Пошёл, и как в воду канул. Вчера сыскарь из Жовтневки  капитан Клименко на пустыре у автостоянки, что на кольце Якира, обнаружил пакет с блокнотом и лужу крови. Это оказались вещи Ярового.

      Дела Стеблинской и Ярового объединили, начальником бригады назначили Гутченко.

      Трое сыскарей вышли из кабинета начальника мрачные и злые. Возражать против разноса было нечего. Наряду с досадой Виктор Васильевич ощущал что-то вроде охотничьего азарта: он чувствовал, что дело это непростое, что-то скрывается здесь очень серьёзное, может, и похлеще маньяка-одиночки.

      - Кроме блокнота ничего больше не нашли? – спросил он  Саню Клименко. – Никакой странной вещицы?

      - Нашли оловянную подковку. Что-то вроде сувенира или талисмана.

      Вот оно! На какую-то секту похоже, на каких-то изуверов, - охотничий инстинкт Гутченко разгорался. Сам он был убеждённым атеистом, мистику терпеть не мог и всяких святош в душе презирал.

      - Покажи-ка мне эту подковку.

      Виктор повертел в руках полиэтиленовый пакетик. Да, небольшая сувенирная подковка серебрилась, словно блесна. Видно, недорогая, ничего примечательного.

      - Ладно, в комнату вещдоков сдай, - сказал он, отдавая пакетик. – Кстати, а что родители говорят – его подковка?

      - Говорят, что никогда у него такой не видели. Хотя он был суеверен, любил всякие талисманы. Может, купил когда или кто-нибудь подарил на счастье. Да счастья-то подковка не принесла.

      Возле кабинета Виктора Васильевича поджидал Кружлюк.

      - Ну что, чай или кофе будем пить? – спросил опер практиканта, расположившись на своём потёртом кресле.

      - Чаю, пожалуй, выпью.

      - Ну и мне сделай чаю.

      Кружлюк достал чашки, коробку с пакетиками «Гринфилда». Он знал не только, где находятся чай, чашки, водка и рюмки, - он был в курсе, что шеф любит крепкий чай, почти чифирь, поэтому ему нужно заваривать самое меньшее два пакетика, а то и три.

      Виктор Васильевич рассеянно наблюдал, как капли из пакетиков падают в чашку с тёмно-коричневым чаем. Почему-то это напомнило ему киношный умняк, непременным атрибутом которого является бульканье тяжёлых капель по поверхности какой-нибудь лужи или канализации. Прихлёбывая чай, Гутченко слушал доклад Игоря.

      Вадим Александрович Морозов – личность довольно известная в богемных кругах Луганска. Художник, закончил Харьковскую академию искусств. Официально нигде не работает и повседневную работу презирает. Выполняет частные заказы, а также творит для души и «для вечности». Между прочим, как бы профессиональный тусовщик: организовывает перформансы и хеппенинги. Более того: один из первопроходцев этого жанра в Луганске.

      - А что это за херня такая? – спросил далёкий от жанров современного искусства Гутченко. 

      - А это, знаете, что-то типа «живых картин». Собираются несколько человек, наряжаются в нужные костюмы и изображают какую-нибудь известную картину.

      - В общем, дурью маются, - подытожил Виктор Васильевич пояснения Кружлюка. -  Ладно, есть что-нибудь особенное в этом Морозове?

      - Самое особенное в нём то, что, по имеющимся сведениям, он внебрачный сын Клямдина.

      - Ёлы-палы! Этого ещё не хватало!

      Александр Иванович Клямдин был скандально известным луганским депутатом, причём депутатствовал  не где-нибудь, а в Верховной Раде. На лавры  Демосфена и Цицерона он не претендовал, но при потасовках у трибуны был незаменим.

      - Ладно, в его живых картинах девок за волосы не таскают? – спросил Виктор.   

      - Да вроде нет, - засмеялся Игорь. Намёк на скандал в «Баккаре» был понятен каждому луганчанину.

      - Ну что ж, и на том спасибо депутатскому отпрыску. Ладно, Морозова будем пока держать на заметке, а займёмся сейчас другим кентом.

      - Кем же?

      Гутченко не ответил. Он ещё не решил: подключать ли практиканта к версии о Вайнере. Как-никак, личность в городе известная и гораздо более уважаемая, чем какой-то богемный разгильдяй, хоть и сын Клямдина. А если он тут с боку припёку? Хотя совпадения заманчивые: везде его фамилия всплывает, да и профессия подходящая. И хирургом Виктор решил заняться сам, причём незамедлительно.

Продолжение следует. (См.  Пролог: http://ostrovok.lg.ua/statti/kultura/aeremenko-rassoglasovanie-zerkal-prolog [1]. Глава 1 :http://ostrovok.lg.ua/statti/kultura/aeremenko-rassoglasovanie-zerkal-roman-glava-1-ya [2], Глава 2 :http://ostrovok.lg.ua/statti/kultura/aleksandr-eremenko-rassoglasovanie-zerkal [3] )