За последние два года российско-украинская война настолько прочно затмила все остальное, что даже крупнейший за десятилетия теракт в подмосковном «Крокусе» поначалу пытались вписать в военный контекст. Одни увидели в случившемся жестокую постановку, которой Кремль пытается оправдать новую эскалацию на фронте, другие, наоборот, принялись искать следы украинских и даже западных спецслужб.
Однако чем больше становится известно о случившемся, тем меньше остается сомнений, что за терактом стоит не Кремль и не Киев, а подзабытое в России ИГИЛ. Точнее, одно из его ответвлений — ИГИЛ-Хорасан, действующее в Центральной Азии. Мало того, большинством, если не всеми, исполнителями теракта оказались граждане Таджикистана. Что ставит перед Москвой много новых вопросов о том, как ей выстраивать отношения со страной, которая остается для России близким военным союзником и одним из главных источников трудовых мигрантов.
Благодатная почва
Любые сообщения ФСБ о расследовании теракта в «Крокусе» нужно воспринимать с осторожностью. Поначалу российские власти объявили [1] в розыск четырех случайных таджикских граждан, которые вообще не находились в это время в России, а впоследствии ФСБ открыто бравировало тем, что жестоко пытает задержанных. Однако уже опубликованные сведения не оставляют особых сомнений, что четверо непосредственных исполнителей теракта — это выходцы из Таджикистана. Этого не опровергают и таджикские власти.
К сожалению, столь активное участие таджикских граждан в террористических движениях не назовешь удивительным. Радикализация части мусульман Центральной Азии идет давно, и экстремистские организации вроде ИГИЛ научились этим пользоваться.
Особенно эта проблема актуальна [2] для самой бедной страны региона — Таджикистана. В начале марта президент Эмомали Рахмон на встрече с религиозными деятелями признал [3], что за последние три года 24 таджикских гражданина совершили теракты или были заподозрены в их планировании в десяти странах. Впечатляющий размах для небольшой страны с населением около 10 млн человек.
Причины радикализации таджиков на поверхности. Таджикистан — единственная страна Центральной Азии, где относительно недавно, в 1992–1997 годах, шла гражданская война, сделавшая массовое насилие частью ежедневной реальности. Точное число жертв этого конфликта до сих пор неизвестно — оценки варьируются от 60 до 100 тысяч одних только погибших.
Многие социально-экономические показатели Таджикистана остаются очень низкими даже по меркам Центральной Азии. По подушевому ВВП страна занимает последнее место в СНГ и 162-е место [4] в мире — рядом с Гаити. В сельской местности до сих пор живет около 70% населения страны. Все это сказывается на общественных нравах — в Таджикистане широко распространены ранние браки [5] и многоженство [6], меньше трети [7] трудоспособных женщин работают.
Нищета и чудовищное неравенство в эпоху цифровизации и всеобщей прозрачности обостряют ощущение несправедливости. Особенно в таких политических режимах, как в Таджикистане, где семья президента Рахмона владеет [8] практически всей страной и не стесняется всячески демонстрировать свое богатство и влияние. Даже очень дальние родственники Рахмона делятся [9] в инстаграме фотографиями своей богатой жизни.
Легальных способов борьбы с несправедливостью в Таджикистане, по сути, не осталось. За три десятилетия у власти режим Рахмона уничтожил всю политическую оппозицию, а в последние годы, готовясь к транзиту [10], зачистил остатки гражданского общества и потенциально нелояльных авторитетов в регионах. В результате для недовольных в стране остается единственный выход — радикальный экстремизм.
Тикток-вербовка
Международные террористические группировки не могли не обратить внимания на столь благоприятную среду для вербовки сторонников. Аффилированные с ИГИЛ СМИ специально для Таджикистана производят [11] контент на кириллическом таджикском (Таджикистан — единственная персоязычная страна, пользующаяся кириллицей). Помимо перевода стандартного набора религиозной литературы (вроде книг о важности джихада), также выпускаются материалы [12], заточенные под таджикскую аудиторию, где ИГИЛ критикует Рахмона за близость с Россией, тиранию и отступление от основ ислама. ИГИЛ также ведет на таджикском языке сетки телеграм-каналов и аккаунты в тиктоке [13].
Вся эта активность дает свои плоды. В самом Таджикистане было уже несколько терактов, организованных ИГИЛ. Например, в День Конституции 6 ноября 2019 года из Афганистана в страну прорвались два десятка боевиков на четырех машинах и, проехав почти 300 км, напали на погранпост Ишкобод на границе с Узбекистаном. По версии [14] таджикских властей, исполнителями были завербованные ИГИЛ иностранцы, но, судя по многочисленным нестыковкам [15] в официальной версии, за терактом стояли местные радикалы.
Годом ранее, в июле 2018-го, в таджикских горах произошло громкое убийство группы велотуристов из США, Нидерландов и Швейцарии. Ответственность за него тоже взяло [16] на себя ИГИЛ, хотя таджикские власти повесили его на оппозиционную Партию исламского возрождения Таджикистана, которую режим Рахмона запретил в 2015 году. Также ИГИЛ стоит за двумя бунтами [17] в таджикских тюрьмах в 2018-2019 годах, в ходе которых погибли десятки заключенных и охранники.
За пределами Таджикистана тоже растет число терактов ИГИЛ, где исполнителями становятся таджикские граждане. Например, так было в начале этого года в Иране, когда два террориста-смертника взорвали себя [18] во время поминальной церемонии на кладбище, убив почти сто человек. Ранее теракты с участием таджикских граждан происходили в Афганистане [19], а неудачные попытки были в Германии [20] и Турции [21].
В ряды ИГИЛ вступали даже таджикские силовики. Самый громкий случай произошел в 2015 году, когда появилось видео, на котором командир таджикского ОМОН Гулмурод Халимов [22] приносит присягу на верность ИГИЛ. При этом Халимов не только знал изнутри силовые ведомства Таджикистана, но также проходил [23] обучение в России и США. В ИГИЛ он занимал должность министра войны и, по всей видимости, погиб [24] в 2020 году во время бомбежки в Сирии.
Таджикские власти понимают, что не могут справиться с такими проблемами самостоятельно, поэтому охотно сотрудничают с самыми разными странами в области безопасности. С Россией такое сотрудничество идет и по линии ОДКБ, и в двустороннем формате — в Таджикистане располагается крупнейшая зарубежная военная база РФ. Совместно с Китаем Душанбе строит [25] полицейские базы на границе с Афганистаном, США также помогают [26] усиливать контроль над границей, Индия арендует авиабазу, Иран открывает [27] сборочное производство своих военных дронов.
Однако все эти меры плохо помогают в борьбе с радикализацией таджикского общества. В этом вопросе Душанбе не может придумать ничего лучше жестких репрессий, которые чаще всего лишь добавляют радикальности и загоняют проблему в подполье.
Ярлык на мигрантофобию
Теракт в «Крокусе», несмотря на огромное количество жертв, вряд ли изменит подход властей к этому вопросу хоть в самом Таджикистане, хоть в союзной ему России. Для Москвы куда проще будет изобразить бурную деятельность, отыгравшись на мигрантах из Центральной Азии, которые и так сталкиваются с постоянной дискриминацией, коррупцией и издевательствами. Российская миграционная политика почти ничего не делает для того, чтобы упростить интеграцию мигрантов-мужчин первого поколения, оставляя их жить в замкнутых, геттоизированных сообществах, что только способствует их радикализации [28].
Вторжение в Украину и вызванное им ужесточение нравов лишь ухудшили эту ситуацию. Ксенофобские действия и высказывания против мигрантов из Центральной Азии превратились в норму у Z-патриотов, неонацистов, военкоров и других похожих персонажей, вынесенных на медийные высоты войной.
Все более жесткую позицию по миграции занимает и силовой блок. За последние два года российские власти заметно усложнили трудовым мигрантам условия для работы: появились новые бюрократические требования типа обязательного уведомления [29] МВД о трудоустройстве (при неисполнении аннулируется разрешение на пребывание в РФ) или обязательной дактилоскопии [30] для мигрантов из Центральной Азии в московских аэропортах. Не говоря уже о том давлении [31], которое власти оказывают на мигрантов, чтобы те шли в российскую армию воевать в Украине.
Российское общество в целом поддерживает такой подход. По опросам [32] «Левады», с 2017 по 2021 год доля выступающих за ограничение иммиграции выросла с 57% до 68%, а 26% опрошенных и вовсе не пускали бы выходцев из Центральной Азии в Россию. Ситуацию усугубляют силовые ведомства, которые любят публично акцентировать [33] внимание на преступлениях мигрантов, хотя те совершают всего 2% [34] правонарушений в России.
Понятно, что теперь, после сообщений о причастности граждан Таджикистана к терактам в «Крокусе», положение мигрантов из Центральной Азии в России станет еще печальнее. Их уже сутками проверяют [35] на границе, люди отказываются [36] садиться в такси с водителями-таджиками, а владельцы торговых центров требуют [37] от арендодателей списки сотрудников — граждан Центральной Азии.
Появившиеся видео [38], где силовики открыто и под камеры пытают задержанных по делу о теракте, легитимируют самое жесткое обращение с выходцами из Центральной Азии. Неслучайно посольство Таджикистана в России призвало своих граждан не выходить из дома без необходимости, а посольство Кыргызстана рекомендовало воздержаться от поездок в РФ.
В целом теракт в «Крокусе» открывает дорогу к еще большей мигрантофобии и дискриминации выходцев из Центральной Азии в России, однако это вряд ли приведет к прекращению трудовой миграции. Из-за войны Россия и так сталкивается с острым дефицитом рабочей силы, а других источников недорогих рабочих рук у нее просто нет.
Плоды сотрудничества
А вот на союзнические отношения Москвы и Душанбе теракт вряд ли повлияет. В своем обращении [39] Владимир Путин упомянул, что у террористов «нет и не может быть национальности», явно реагируя на новости о том, что задержанные — уроженцы Таджикистана. Так что ожидать от России каких-то санкций в отношении одного из немногих союзников вряд ли приходится. Президент Рахмон уже созвонился с Путиным и открестился [40] от своих граждан, добавив, что, помимо национальности, у них нет «родины и религии».
Путин также сказал об «украинском следе» в теракте и сравнил террористов с нацистами (так в российском истеблишменте принято называть украинцев), намекнув на то, что задержанные — лишь пешки в руках «врагов России». Другими словами, если теракт в «Крокусе» как-то и повлияет на российскую внешнюю политику, то, скорее всего, произойдет это на украинском, а не центральноазиатском направлении.
В российско-таджикских отношениях по-прежнему все хорошо. Президенты двух стран уже пообещали, что их спецслужбы будут еще теснее сотрудничать, хотя они и так сотрудничают по всем возможным темам как в двустороннем, так и многосторонних форматах. Другой вопрос — насколько эффективно такое сотрудничество. Способно ли оно предотвращать теракты или зациклено лишь на псевдоугрозах вроде цветных революций и прочей борьбе за сохранение дряхлых авторитарных режимов в обеих странах.
Темур Умаров, Берлинский центр Карнеги [41]