Проект «Массовое сознание в зоне военного конфликта на Донбассе»: «Картины мира власти и народа все дальше расходятся между собой…»

Опубликовано: 13.07.2017. 14:49

Второй год кафедра философии и социологии Луганского национального университета имени Тараса Шевченко под  руководством доктора социологических наук, профессора Илья Кононова  занимается изучением массового сознания в зоне АТО на Донбассе. Исследования продолжаются. Однако,к каким же промежуточным выводам удалось прийти, благодаря полученным результатам? С этим вопросом  мы обратились к руководителю проекта:

 «Научный проект, который мы реализуем уже второй год, действительно называется «Массовое сознание в зоне военного конфликта на Донбассе». Мы его подготовили еще в 2015 г. и подали в Министерство образования и науки, которым он и был поддержан. Эта поддержка обеспечила небольшую зарплату участникам проекта и возможность приобрести некоторое оборудование для осуществления исследований и проведения научных конференций, - рассказал руководитель проекта.- Моя установка с самого момента подготовки проекта состояла в том, чтобы привлечь в научный коллектив ученых со всей Украины. Конечно, речь шла о тех ученых, которые имеют уникальные наработки по изучаемой проблематике. Так в нашем коллективе оказались харьковчанин профессор Игорь Рущенко, который является единственным социологом, написавшим специальное монографическое исследование, посвященное войне на Донбассе (Ігор Рущенко. Російсько-українська гібридна війна: погляд соціолога. – Харків, 2015. – 268 с.). С нами работает профессор Алла Лобанова из Кривого Рога, которая создала еще задолго до войны концепцию социальной мимикрии. С 2014 г. она стала особо актуальной при объяснении событий в нашем регионе. Для изучения информационной составляющей нашей войны я пригласил одного из немногих украинских специалистов в области семиотики (науки о знаковых системах) Юрия Полуляха. Он луганчанин, но сейчас работает в Киеве.

Еще одна принципиальная установка при подготовке проекта – совместная исследовательская работа сотрудников нашей кафедры и студентов, которые готовятся стать профессиональными социологами. Могу сказать, что в настоящий момент у нас практически все студенты-социологи заняты в исследовательской работе.

Первый год у нас ушел на методологическую работу. Дело в том, что использование опросных методов в зоне АТО, которое различными фирмами практиковалось с 2014 г., вело к сбоям. Социологи столкнулись с массовыми отказами отвечать на вопросы анкет и с неискренностью респондентов. К тому же в подобных опросах не отражалась многоуровневость и разнонаправленность массового сознания в зоне военных действий. Очень негативную роль сыграло желание некоторых заказчиков опросов использовать их результаты для подтверждения собственных идеологических установок. Поэтому в 2014 – 2015 гг. распространились утверждения, что в ходе войны региональная общность Донбасса погибла, распалась и её дальше можно не принимать во внимание в реальной политике. Иногда для того, чтобы подтвердить это утверждение прямо прибегали к манипуляциям, например, беря за базу сравнений несопоставимые населенные пункты – Северодонецк и Старобельск. Чаще же принимали во внимание одну из тенденций, зафиксированную в опросе, и игнорировали другие.

Наш научный коллектив за первый год разработал такой инструментарий для исследования, который ориентирован на системное отражение массового сознания в зоне военных действий. Мы решили сочетать информационную панель, запланированную на целый год, с периодическими опросами в доверительной группе. К тому же для интерпретации полученных результатов нами было решено использовать индивидуальные и фокусированные групповые интервью. Такое сочетание методов необходимо для триангуляции, то есть проверки достоверности полученных результатов. Второй блок исследовательских процедур нацелен на анализ социальных сетей. Все исследовательские процедуры должны были показать, насколько изменения в массовом сознании связаны с разными источниками информации.

В решении свих задач мы не могли опереться на опыт социологов других стран, ибо такового просто не существует. События у нас в стране являются прецедентными. Хотя мы принимали во внимание существующие наработки по социологии войны, в которых воплотился опыт западных социологов, работавших в Ираке, Афганистане и других местах военных действий.

Для того, чтобы максимально обсудить свои наработки, проверить их критикой коллег, наша кафедра в рамках проекта провела две всеукраинские конференции. Первая состоялась 25 марта 2016 г. и называлась «Методологические вопросы исследования массового сознания в кризисные периоды», вторая, называвшаяся «Второй модерн и изменение характера военных конфликтов», прошла 19 апреля 2017 г. На ней мы уже представляли некоторые результаты полевого этапа нашего проекта. Хочу отметить, что во второй конференции наряду с украинскими социологами по «Скайпу» принимал участие выдающийся российский социолог Владимир Ильин.

Результаты первого этапа нашей работы нашли отражение в специальном выпуске журнала «Вісник ЛНУ імені Тараса Шевченка. Соціологічні науки» (№5 (302), травень 2016 р.). Сейчас мы готовим к выпуску новый специальный выпуск этого же журнала. Все наши публикации доступны в Интернете на сайте Островок.

Что касается наших общих выводов из полученных в ходе полевого этапа проекта данных, то они пока могут носить только предварительный характер. Я пока могу огласить результаты только по двум волнам опросов. Обобщение результатов информационной панели и других исследовательских процедур будет произведено лишь в конце календарного года. Данные опросов я буду давать в процентах. Но следует помнить, что доверительная группа, с которой мы работали небольшая (148 человек). В силу этого можно вести речь только о тенденциях, но не о точном их измерении.

Из главных итогов выделю для начала следующее. Во-первых, наши результаты не подтверждают идеологему, что российско-украинская война является цивилизационной войной. Такую идеологему навязывают некоторые пропагандисты, утверждая, что Украина противостоит ордынскому варварству, которое, якобы, воплощает Россия. Сама же Украина представляет иные, а именно, европейские ценности. Для нашего населения такой подход является чуждым. Наши люди не хотят себя противопоставлять ни одной, ни другой цивилизациооной системе. Мы можем говорить о том, что образ России проблематизировался, но не стал абсолютно отрицательным. Наш научный коллектив предусмотрел несколько показателей цивилизационных ориентаций (эим блоком занимался проф. Игорь Рущенко). Сейчас возьму один из них – оценки России и западной цивилизации по шкале «дружественная – враждебная». Во время первой волны Россию с разной интенсивностью враждебной признали 32%, во время второй волны – 31%. С разной интенсивностью ее определили, как дружественную во время первой волны 51%, во время второй – 39%. Западную цивилизацию (США, Европу, Канаду) с разной степенью интенсивности во время первой волны враждебной признали 17%, во время второй – 19%; дружественной соответственно – 57% и 55%.

Война, конечно, не прошла бесследно для восприятия нашим населением России и обобщенного Запада. Образ России в целом проигрывает образу Запада. Скажем, несправедливой западную цивилизацию считали во время первой волны опроса 14%, во время второй – 22%; справедливой соответственно – 54% и 53%. Россию несправедливой назвали во время первой и второй волн по 31% опрошенных, справедливой ее соответственно считали – 45% и 39%.

А вот любопытные оценки по линии бескорыстия – корыстолюбия. Западную цивилизацию определили, как корыстолюбивую во время первой волны 44%, во время второй – 43%. Бескорыстной ее считали соответственно 26% и 30%. Россию корыстной назвали соответственно 45% и 41%, бескорыстной – 29% и 26%.

В принципе, нельзя сказать, что развитие массового сознания пошло по пути маятника – если не Россия, то Европа и США. Скорее, наше население почувствовало себя в сильно проблематизированном мире, где невозможно положиться на главных геополитических игроков. В этом мире нет однозначно положительных и однозначно негативных ориентиров.

Это подтверждается и результатами оценок разных государств по линии «дружественные – враждебные». Скажем, Россию однозначно дружественной назвали во время первой волны 41%, во время второй – 45%, однозначно враждебной ее назвали соответственно – 13% и 14%. США однозначно дружественной страной считали соответственно 16% и 18%, противоположного мнения придерживались – 22% и 20%.

Самой популярной внешнеполитической ориентацией Украины в современном мире для нашего населения представляется нейтральный статус страны (за него высказались во время первой волны 39%, во время второй – 42%). Примерно равной популярность пользуются идеи вступления в ЕС (12% и 13%) и в Таможенный союз (11% и 16%). Добиваться вступления в НАТО рекомендуют соответственно 6% и 4%.

Во-вторых, наш опрос показывает ограниченность пропагандистских или манипулятивных методов во взаимодействии власти и населения. Скажем, с утверждением, что Майдан конца 2013 г. – начала 2014г. стал началом Революции Достоинства во время первой волны были в той или иной мере согласны 20%, а не согласны – 51%, остальные испытывали колебания в оценке. Во время второй волны согласных с утверждением было 17%, несогласных – 47%. С тем же, что Майдан был борьбой одной части правящего класса против другой за полноту власти, а вовсе не за социальную справедливость во время первой волны были согласны 56%, не согласны – 17%; во время второй волны – 43% и 18% соответственно.

С тем, что декоммунизация в Украине – это восстановление исторической справедливости согласились во время первой волны 19%, во время второй – 13%, несогласие с этим утверждением выразили 46% и 57% соответственно. С утверждением, что декоммунизация – это попытка расправиться с прошлым, навязать представления о нем, которые не соответствуют памяти народа, во время первой волны согласились 40%, во время второй – 45%, не согласились 25% и 28% соответственно.

Наше исследование показывает, что картины мира власти и народа все дальше расходятся между собой. Думаю, властным структурам следует обратить внимание на это. Ведь происходит подрыв глубинных структур легитимности государственной власти.

Не хочу закончить народническим противопоставлением хорошего народа и плохой власти. Люди чувствуют, что и на уровне повседневных отношений в зоне военного конфликта искренности в отношениях между людьми немного. Не удержусь и предложу Вам таблицу распределения ответов на вопрос об искренности окружающих людей.

                                                                                 Таблица 1.

Скажите, как часто окружающие Вас люди говорят одно, а думают по-другому? (Возможно выбрать только один вариант ответа)

Эта мимикрия проявляется и в стратегиях выживания в опасной ситуации. В этом случае тоже не буду прибегать к пересказу, а приведу соответствующую таблицу

                                                                                  Таблица 2.

Скажите, пожалуйста, как, по Вашему мнению, легче пережить военный конфликт? (Возможен один вариант ответа)

Как видим, настоящих пассионариев среди нашего населения немного. Правда, такого числа достаточно для возникновения активной толпы в случае обострения положения. Однако печаль ситуации даже не в этом. Фактически большинство населения считает себя страдательной, а не активной стороной в конфликте, который уже три года имеет место быть в нашем регионе. Они не рассматривают этот конфликт как свое дело.

За все выше сказанное меня можно обвинить в непатриотизме, наклеить другие ярлыки. Правда, я три года назад вынужден был из-за своей общественной позиции оставить свой дом и вести с тех пор жизнь скитальца. Для записных патриотов это не аргумент. Однако я считаю, что социолог должен ставить власть перед зеркалом, в котором отражается реальный облик общества. В конце концов власть обязана быть представителем этого общества. Общество первично, а любая власть вторична».

- Сегодня в отношении жителей Донбасса в Украине сложился целый ряд мифов. В частности, о бедности интеллектуальной деятельности на этой территории, об ограниченности мировоззрения, основанной на том, что здешние жители мало выезжают за пределы региона. Удалось ли собрать информацию, которая бы развенчивала такие представления или, наоборот, доказать правильность подобных воззрений?

- Донбасс в современной Украине является негативно стигматизированным регионом. Полуофициальной идеологической установкой стало утверждение, что в своих бедах жители Донбасса виноваты сами. Мол, сами позвали россиян, сами не дали отпора захватчикам.

Понятно, что легче ответственность возложить на жертву, чем отвечать самому. Я думаю, что для значительной части правящего класса жители Донбасса – нежелательный электорат. Поэтому и распространяются подобные представления. Примеры же настоящего героического сопротивления замалчиваются, как это происходит с историей боя, который дал захватчикам Луганский погранотряд 2 – 4 июня 2014 года. Если бы пограничники получили реальную поддержку, то, возможно, над Луганском и сейчас бы развевался украинский флаг.

Относительно бедности или богатства интеллектуальной жизни. Большинство населения нашего региона из всех бедствий трех прошедших лет вынесло убеждение в ценности закона. Здесь опять приведу таблицу, которая дает полную картину разброса мнений.

                                                                                                          Таблица 3

Всегда ли нужно следовать юридическим законам, принятым государством, в реальной жизни? (Возможен один вариант ответа)

Наше население в связи с такими представлениями выбирает как приемлемые в основном мирные формы борьбы за свои права. Я дальше приведу данные, давая две цифры (первая волна и вторая волна). Так, при нарушении своих прав первой по приемлемости формой протеста наши граждане рассматривают участие в выборах (42% и 52%). На втором месте – подписание петиций и обращений в различные инстанции (38% и 37%), на третьем – участие в митингах и демонстрациях (22% и 15%). К насильственным формам борьбы готовы немногие: вооруженная борьба (3% и 6%), диверсии (3% и 1%), захваты государственных учреждений (по 1%). Правда, следует отметить, что для таких форм протестного поведения много участников и не нужно.

Я не хочу представить  население Донбасса идеалом просвещенности. Сейчас во всех регионах Украины, более того, во всем мире, в культуре сложилась чрезвычайно сложная ситуация. Происходит смешивание высокой и низкой культуры, культуры и антикультуры. Вот, скажем, среди наших опрошенных значительное число не могли представить свой духовный мир без произведений А. Пушкина (первая волна – 48%, вторая волна – 31%), но ненамного меньше было и тех, кто вполне мог обходиться без Александра Сергеевича (по 36% в обеих волнах). Это касается и произведений Т. Шевченко: 45% и 35% не могли представить свой духовный мир без них, но 28% и 29% это вполне представляли.

Сложным вопросом является взаимодействие в современной культуре науки и религии. Население Донбасса при объяснении мира больше ориентируется на науку. Вновь данные представлю по волнам. С утверждением, что правильную картину мира дает только наука, согласились 37% и 46%. С тем, что правильную картину мира дает только религия, были согласны 10% и 8%. С утверждением, что правильную картину мира дает объединение науки и религии, выразили согласие 40% и 34%. Вместе с тем, большинство опрошенных считали, что церковь не должна вмешиваться в дела политики, а человек сам должен определять свое отношение к религии (67% и 68%).

В силу этого я не могу представить своих земляков неучами. Их интеллектуальный уровень во всяком случае не ниже интеллектуального уровня жителей других регионов страны.

- Сейчас все чаще отмечают недоверие в обществе к газетам, телевидению, к социологическим исследованиям. Как бороться с этими тенденциями?

За это вопрос – отдельное спасибо. К сожалению, в Украине получило распространение представление о том, что поведение жителей Донбасса обусловлено тем, что они смотрят российские телеканалы. Этот взгляд – примитивная реанимация давно отвергнутой социологами концепции влияния СМИ, которая получила название «наркотической иглы». На самом деле, наше население испытывает серьезное недоверие как к украинским, так и к российским (в большей мере!) СМИ. Не удержусь и вновь представлю данные в двух таблицах.

                                                                                                          Таблица 4

Оцените в обобщенном виде Ваше доверие украинским средствам массовой информации (СМИ) в условиях военного конфликта на Донбассе (Возможен один вариант ответа)

                                                                                                          Таблица 5

Оцените в обобщенном виде Ваше доверие российским средствам массовой информации (СМИ) в условиях военного конфликта на Донбассе (Возможен один вариант ответа)

Как социолог, скажу, что причины недоверия нуждаются в специальном изучении. Наиболее вероятной мне представляется гипотеза, что СМИ в России и у нас выполняют пропагандистские функции. Это прекрасно видно читателям, зрителям и слушателям.

Относительно социологических данных мы реакцию не изучали. Но раньше я говорил о манипулятивных целях, которые иногда преследовались при проведении опросов. К науке социологии это отношения не имеет.

Что касается борьбы с отмеченными тенденциями, то я не вижу смысла в этом, если говорить о населении. Если же говорить о СМИ, то это уже задача их владельцев, редакторов и журналистов. В любом случае не нужно смотреть на людей как на биомассу, из которой нужно вылепить нацию, которая кому-то пригрезилась в идеологическом кошмаре.

- Существуют ли на сегодняшний день научные работы, которые бы объясняли, почему именно по Луганщине прошел разрыв территории страны? Согласны ли Вы с мнениями авторов таких работ?

- Научных работ такого рода немного. В основном в книжных магазинах можно встретить публицистические публикации. Единственной социологической монографией по этому вопросу остается книга проф. Игоря Рущенко. Он, будучи специалистом по социологии преступности, рассмотрел технологию формирования криминальных толп и другие манипулятивные технологии первого года войны. Но он тоже вменяет ответственность за случившееся самим жителям Донбасса. Я с этой позицией не согласен, считая ее идеологически обусловленной.

Я же предложил концепцию «луганского синдрома» как разновидности солидарности с агрессором с целью обезопасить себя. Луганский синдром развился в условиях, когда жителями региона источники опасностей усматривались как в Москве, так и в Киеве. Новая власть в столице Украины давала для этого, увы, повод. Эти мои работы опубликованы. Пересказывать мне сейчас эту концепцию не хочется. Желающие могут найти мои публикации в Интернете.

Хочу несколько слов сказать и о публицистических публикациях. Среди авторов, которые относят сами себя к патриотической общественности, появились достаточно интересные книги. Так, наш земляк Игорь Орел, который воевал в батальоне «Айдар» и в личном мужестве которого я не сомневаюсь, издал в Северодонецке сборник своих статей «Ідеологія Донбасу і новий український світ». Он даёт представление о лаборатории мысли наших правых общественников. Игоря Орла, например, сильно волновал вопрос¸ как расколоть Донбасс. И он предлагал создать Старобельскую область, развитию которой всячески способствовать, а шахтерскому краю создать условия, чтобы он окончательно «загнулся». Уже в 2015 г. он снабдил свою статью примечанием: «Но прошло 7 лет и реальность приобрела формы вышеприведенной административной модели, даже линии границ совпали. Природа сама даёт подсказки, как именно должны выглядеть границы на Востоке Украины».

Сборник статей Игоря Орла привожу как пример. Он, кстати, написал очень правдивые, просто уникальные для нашей страны воспоминания о батальоне «Айдар». Его книгу «Хроніка одного батальйону» горячо рекомендую всем, кто заинтересован в понимании того, что с нами произошло. Там он, кстати, развенчивает миф, что в 2014 г. в Украине не было армии и её спасли добровольцы. Но это, как популярно сейчас говорить, совсем другая история.

- Все чаще международные гуманитарные организации поддерживают попытки наладить диалог между правобережной и левобережной Луганщиной. Как по-вашему, возможен ли такой диалог и к каким последствиям может привести?

- Я считаю, что такой диалог необходим. В связи с этим могу сказать позитивные слова в адрес движения «Луганщина у нас одна», которое поддерживается Луганской областной администрацией и ее председателем Юрием Гарбузом. Я понимаю ограниченность в этом отношении ресурсов Луганской ОДА.

И хочу одновременно с этим сказать, что значительное число политических сил в Украине проблему Донбасса использует в своих узкопартикулярных целях. Достаточно вспомнить блокирование железнодорожного сообщения в Донбассе прошедшей зимой, организованное политическим проектом «Самопоміч». Я эти события воспринимал и воспринимаю как результат внутриэлитной борьбы, конкретнее борьбы БПП и «Народного фронта» с «Самопоміччю» за будущий электорат, за рейтинги. Тогда «Самопоміч» решила ответить на мусорную блокаду Львова блокадой Донбасса. Реально больше всего пострадали простые жители нашего региона. Недавно глава парламентской фракции «Самопомочі» Олег Березюк очень недолго голодал на ступеньках Администрации Президента и рассказывает, что он против унижения львовян. У меня возникает вопрос, а почему он не протестовал против унижения жителей Донбасса?

Говоря о диалоге, хочу сказать, что для этого не подходят взаимодействия на пункте пропуска в Станице Луганской, в очередях в Пенсионный фонд и Ощадбанка, которые можно наблюдать в Северодонецке, Старобельске, Беловодске и Меловом, а далее везде. Не подходит для этого режим спецпереселенцев для тех, кого эвфемистически называют «временно перемещенные лица» с частичным поражением в правах.

Диалог должен быть многоуровневым. Но этот диалог очень сложно организовать. Ведь для этого нужна искренность, а не пропаганда. Сейчас такой искренности сложно добиться. Возможно, этому-то как раз и могут поспособствовать международные организации. Это была бы реальная помощь жителям Донбасса.

Очень скользким является вопрос о контактах на уровне руководства области и выше с руководством «ЛНР». В сложности этого вопроса вся загвоздка с организацией диалога и особенно с его результативностью. Руководство «ЛНР» противопоставляет себя Украине, ненависть к которой сделали официальной идеологией, пытаются сформировать антиукраинскую память у жителей, оказавшихся на территории, которую вы деликатно назвали «правым берегом». Некоторые представители этого руководства совершали военные преступления. Впрочем, военные преступления совершались и с нашей стороны.

Здесь нам может помочь международный опыт. Хочу в связи с этим обратить внимание на книгу британского журналиста Питера Тейлора, вышедшую в переводе на украинский язык (Пітер Тейлор. Розмови з терористами. - К.: Темпора. 2014.) В первой части книги речь идет о периоде противостояния британского правительства с ИРА (Ирландской республиканской армией). Так вот, даже в период террористических атак ИРА не прерывался тайный канал контактов между руководством этой организации и британским правительством. В конце концов это помогло в урегулировании одного из острейших конфликтов. Думаю, такой путь может использовать и украинское правительство. Конечно, это зависит от целей, какие правительство преследует.

- Рассматривая ситуацию с гибридной войной, не стоит ли поставить вопрос в более широкий контекст социальных изменений, происходящих в постсоциалистическом обществе и Украины, и России? Поясню откуда вопрос. На днях общалась с фермером из Новоайдарского района. Он сказал, что семьдесят лет строили бесклассовое общество, боролись с любыми проявлениями этого. Но жизнь требует пусть не возвращения к классам, но создания профессиональных ассоциаций, династий врачей, учителей, фермеров, то есть людей, которые могли бы и обязаны передавать из поколения в поколение профессиональные секреты и нажитый опыт. С другой стороны, разве публикация е-деклараций, которые показали, насколько имущественно преуспели иные люди, не является попыткой добиться признания того, что они уже выделились в особую группу, иной класс, нежели остальные? Не отмечаете ли вы таких настроений в обществе, как потребность предать гласности процесс возврата деления на классы по имущественному признаку?

- Если возможно, я не буду отвечать на весь вопрос, а коснусь только проблемы гибридной войны. Этот термин появился в США. Он должен был объяснить особенности новых войн, «войн под ядерным зонтиком». Но военные теоретики в США при Дж. Буше гибридную войну начали рассматривать как способ экспорта демократии в «несостоятельные страны». Серьезные западные теоретики начали поэтому от самого термина отказываться (например, Мэри Калдор предпочитатет говорить о «новой войне»).

В Украине сейчас концепцию гибридной войны превратили в идеологический инструмент, который не объясняет, а скорее маскирует суть происходящих событий. Поэтому я лично предпочитаю этим термином не пользоваться.

Реальность, которую определяют через понятие «гибридная война», я предпочитаю определять через понятие «буржуазный бланкизм». Это не совсем справедливо по отношению к французскому революционеру Огюсту Бланки, но я лучше термина придумать не могу. Суть в том, что у транснациональной буржуазии сложилось убеждение, что «революции» можно осуществлять практически в любой стране при достаточном приложении ресурсов и средств. Методами здесь выступают «управляемый хаос» и упование на синергетические законы, используя которые можно ситуацию направить незначительными воздействиями в нужном направлении. Синергетика возникла в естественных науках, но прикладное применение нашла в политической практике. В этом плане нынешние войны с большей справедливостью можно называть синергетическими. К тому же они очень разные и нуждаются в конкретном изучении, а не в навешивании ярлыка.

В нашей реальности «гибридная война» - это концепция, отрывающая украинский и русский народ друг от друга. Россия как страна провозглашается источником (вечным!) всех мировых опасностей и угроз. Тем самым сознательно или неосознанно подыгрывают В. Путину и его группировке, отождествляя их с Россией. Путин может только поблагодарить за такой пиар. Реально же такая концепция неверно ориентирует украинских военных, ставя перед ними нереалистические цели.

- Растет ли в Старобельске число ваших студентов, которые являются переселенцами с временно неподконтрольных правительству территорий? Что можете сказать об этих ребятах?

- Число студентов-социологов в Старбельске у нас увеличивается год от года. В прошлом году мы набрали без бюджетных мест полновесную группу из 18 человек. Мы выбрали для наших студентов специализацию «Соціологія прикордоння і митної справи». Наши студенты уже проходили практику на таможне. К сожалению, переселенцев среди моих студентов нет.

- Уникально то обстоятельство, что вы как преподаватель работаете с молодежью и в Прикарпатском университете, и в эвакуированном из Луганска национальном университете имени Тараса Шевченко. В чем, по-вашему, разница и общее в проблемах, мечтах и настроениях молодежи этих частей Украины?

- Вы знаете, мы с женой в 2014 году оказались в Ивано-Франковске в силу обстоятельств. Наша кафедра реализовывала большой проект, нацеленный на изучение жизненных миров городских жителей Донбасса и Галичины. Нам удалось весной 2014 г. провести массовый опрос в Луганской и Донецкой областях, а затем и во Львовской и Ивано-Франковской. По программе нужно было провести биографические интервью с жителями регионов. Это была непосредственно моя задача. Я, правда, оттягивал наш отъезд, надеясь, что ситуация в Луганске будет взята под контроль украинской властью. Но этого не произошло. Так мы выехали в Ивано-Франковск. Я провел серии биографических интервью. Биографии отличаются у старших жителей этих регионов. У жителей Галичины заметно недоверие к социальному миру. Много биографий искалеченных. Жители Донбасса относились к социальному миру с базовым доверием и рассматривали его как поле своих возможностей. Однако, чем моложе респонденты, тем меньше этих отличий. У студентов они практически незаметны. Я себя чувствую одинаково своим в студенческих аудиториях  и Старобельска, и Ивано-Франковска.

Конечно, это не означает, что отличий нет вообще или, что я не испытывал проблем с адаптацией к другому региону. Скажем, в молодых жителях Галичины меня поражает сочетание установок вербального патриотизма и желания выехать их страны. В Донбассе я такого не наблюдаю. Но базовые проблемы и базовые желания сейчас являются общими у жителей наших регионов.

- Спасибо!

Анна Черкашина, для  Ostrovok [1]