Восточная граница Украины: практики власти и жизненный мир

Распад СССР, превращение его бывших республик в независимые государства стали причинами актуализации проблемы границ.

С одной стороны, атрибутом независимого государства является государственная граница.

Следовательно, государственное строительство предполагает и укрепление границ. С другой стороны, границы новых государств оказываются разнородными. Часть их являются бывшими государственными границами Советского Союза, а часть – фактически административными границами между бывшими советскими республиками. Первые относятся к старым границам, имеющим долгую историю и традицию, вторые – только формируются. Про создание европейского региона «Донбасс» ПР декларирует с 2007 г. Дескать, европейский регион предполагает расширение торгово-экономических контактов, создание совместных предприятий на приграничных территориях и упрощение перехода границы в частности, для жителей Ростовской, Белгородской, Воронежской и Луганской областей. К слову Луганская область имеет самую большую в Украине - около 800 км - протяженность границы с РФ. Зарегулированность пограничного режима? Их формирование наталкивается на большие сложности - приобретению ими классической формы мешает связанность экономик, этническая чересполосица, повседневные традиции и т.д. Между разными типами границ возникают противоречия. Так, государственная граница может угнетать экономические связи, вмешиваться в процессы на этнических и региональных границах. Как же сегодня взаимодействуют разные типы границ на Востоке Украины? Напряжение между разными типами границ будет рассматриваться через конфликт практик государственной власти и повседневных практик населения приграничных населенных пунктов. После распада СССР именно границы Украины с бывшими советскими республиками стали наиболее проблемными. В первую очередь это касается границы с Российской Федерацией. Не только сама граница относится к новым, но и приграничная зона здесь не имеет соответствующих традиций жизни. Сейчас излишне зарегулированный пограничный режим сдерживает экономическое сотрудничество Украины и России, угнетает развитие приграничных территорий. В настоящий момент через границу с РФ в Украину попадает большинство нелегальных мигрантов, которые стремятся через Украину переправиться в Западную Европу. Пространство миграционных потоков пронизывает границу Украины и существует как бы над приграничной территорией. Среди местных проблем оно не занимает приоритетной позиции. Но оно является причиной внешнего давления на Украину. В связи со вступление в действие с 1 января 2010 г. соглашения о реадмисии между Украиной и ЕС украинские эксперты отмечают: «Фактически, ЕС подталкивает Украину к лучшему обустройству своих северо-восточных границ, которые пока являются значительно прозрачнее, чем западные». В данном случае речь идет о далеких защитных рубежах Европы. Восточная граница Украины привлекает к себе внимание западных авторов и по геополитическим причинам. Давлением старых стереотипов обуславливается неадекватную оценку местных реалий. Так, существует стереотип, что приграничную зону должны заселять защитники территории, жестко противопоставляющие своё и чужое. Его можно найти у К. Хаусхофера, когда он призывает к «психологической ориентации всего народного духа на всесторонний характер проблемы обороны и защиты его жизненной формы». Не встретив на Востоке Украины подобного воинственного духа, некоторые западные авторы ведут речь даже о необходимости изменения этнического состава восточной границы нашей страны. Это порой выглядит как откровенное вмешательство во внутренние дела Украины. Так, М. Кёрри советует выселить из этого ареала этнических русских, даже организовав для них льготный режим переселения в США. «Если изменить экономику и демографию в этих регионах, непрестанное притяжение к России ослабится, в то время как демографическая реальность тех, кто склоняется в сторону Запада, увеличится», - пишет он. За подобными рассуждениями, которые смешны в теоретическом плане, открывается ужасная перспектива, сродни боснийской времен гражданской войны. Границы в последнее время все больше демонстрируют привлекательность для теоретических исследований социологов. Во-первых, сейчас стало совершенно очевидно, что предшествующая теория границ базировалась на организмической метафоре. В свое время именно она была фоновым знанием для К. Хаусхофера, который уподобил границу кожному покрову организма: «…Я смог дать, исходя из опыта, только определение (дефиницию) понятия границы как «периферического органа» - подобного коже, - жизненной формы, закрытой на ключ, «обозначенной на всем протяжении» и испытывающей напряжение, но живущей собственной полнокровной жизнью, защитного покрова, состоящего из жизненных форм, наполненных единой жизненной волей». Имена эта скрытая метафора порождала социал-дарвинистские аллюзии. Она же чаще всего до нашего времени довлеет над сознанием практических политиков. Разрушению данной метафоры способствовало открытие разных типов границ. В англоязычной традиции различают как типы границ Border, Boundary и Frontier. Но этот интеллектуальный инструментарий оказывается в современных условиях недостаточным. И здесь мы подходим ко второму фактору, актуализирующему границу как теоретическую проблему. Таковой является глобализация. У. Бек пишет: «…Глобализация осуществляется вместе с подчеркиванием важности и усилением границ, с усилением пограничного контроля. Правда, эти новые границы функционируют не так, как прежние. Они напоминают швейцарский сыр, так как в них систематически встраиваются дыры и ненадежные места, ведь в тоже время они должны обеспечивать поток информации, капитала и людей (туристов)» . Применительно к восточной границе Украины я предпочитаю конкретизировать понятийный набор, связанный с триадой границ. Первый термин (Border) применим к границам, продуцируемым политическими властными практиками, второй (Boundary) – к границам примордиального характера. Третий термин (Frontier) выделен на ином логическом основании. Так называют подвижные границы между пространствами народов/культур, которые находятся в неравном положении. Более сильная сторона колонизует территорию более слабой стороны, перемещая своё влияние на освоенную таким образом территорию. Фронтир завоеватель/колонизатор рассматривает как подвижную границу между цивилизацией и варварством. Таким образом, данный термин является наиболее идеологически нагруженным. Изучение восточной границы Украины показывает опасность использования неадекватной терминологии. Поэтому в дальнейшем я буду определять типы границ по типу взаимодействующих общностей. Здесь возникло взаимоналожение нескольких типов границ. С одной стороны, государственная граница является государственным институтом и органом центра, который таким образом определяет пределы своей политической власти. С другой стороны, здесь проходит этническая граница между основными массивами украинского и русского этносов. Эти границы имеют разное пространственное выражение. Первая тяготеет к условной линии на земной поверхности, а вторая реально существует как широкая контактная зона глубиной в несколько сот километров. Кроме того, здесь же существуют региональные границы. Государственная граница примерно пополам разрезала широкую этническую контактную зону. Это можно сказать и о региональной границе. Часть городских агломераций Донбасса оказались разделенными государственной границей. Это далеко не полный перечень несовпадений в прохождении границ. Но и этого достаточно, чтобы с уверенностью прогнозировать проблематизацию повседневности жителей пограничья. Граница «между своими» Теоретические выкладки здесь должны подкрепляться эмпирическим материалом. Эмпирические влечения теории проявляются через формулировки обоснованных гипотез. В данном случае основой выдвижения гипотезы стало сомнение в правомерности распространения на украинско-российскую государственную границу общей метафизики пограничности. Сошлюсь на Эрхарда Штёльтинга, который выразил её следующим образом: «Если смотреть на границу, то так или иначе известно, что за ней находится другой мир. Иными словами, границы создают различие между «здесь» и «там», которое считается существенным. Различие одновременно привлекает и отпугивает. С одной стороны, оно помогает создавать коллективную идентичность, но, с другой стороны, оно угрожает этой идентичности» . У нас есть все основания сформулировать гипотезу, что восточная граница Украины воспринимается населением приграничных территорий, как граница между своими. В силу этого здесь становятся неизбежными конфликты между практиками государственной власти и повседневными практиками населения. Для изучения взаимодействия практик власти и жизненного мира в приграничной территории Луганской области кафедрой философии и социологии Луганского национального университета им.Т.Шевченко проведена серия из пяти фокусированных групповых интервью (ФГИ). Два из них прошли в г. Луганске и по одному в поселке Белолуцк (райцентр на севере области), в селе Пархоменко (Краснодонский район) и в г. Червонопартизанск (юг области). Мы стремились отразить основные особенности нашей приграничной зоны, которая отличается по поселенческим и этническим параметрам. ФГИ в Луганске должны были показать, насколько приграничный статус повлиял на самоидентификацию жителей нашего региона. Эмпирические данные подтверждают, что восточная граница Украины может быть определена как «граница между своими». Этническая и культурная реальность по ту сторону границы не отличается от соответствующей реальности по эту сторону. Интересно, что реальность пограничья по-разному воспринимают на севере и на юге нашей области. Жители севера области считают, что политическая граница рассекла Слободскую Украину, а жители юга – Донбасс. «Що таке Слобожанщина? Ніхто до пуття не знає, де вона кінчається. Аж десь під Курськом закінчується. І оце тепер розрізали по живому». (В. О. М., пос. Белолуцк). «Аж туди, до Білгорода і Вороніжа всі розмовляють українською мовою» (Б. В. Л., директор школи, пос. Белолуцк). Народное единство по обе стороны границы отражается через концепт славянства. «Я против границы категорически. И если ощущают там опасность, мы люди, простые люди. У нас нет границ. Вообще нет! Каждый меня поддержит. Мы как одной расы. Мы - славяне. Мне больше нечего сказать». (К. О. И., участковая медсестра, с. Пархоменко). Жители области с её пограничным статусом сталкиваются только при пересечении границы или при контакте с пограничниками и с нарушителями границы. «Не ощущаю, что наша область - пограничный регион». (Б. О. А., Луганск, 19.10.2009г.). «Не ощущаю. Это город как город. Если брать по городам Украины, что там, что здесь. Например, что Киев, что Черкассы, что Луганск. Особо ничем не отличаются. Население такое же точно, менталитет тот же самый. Границу с Россией я лично никак не ощущаю». (М. Д. З., Луганск). Граница проявляет себя как любое бюрократическое учреждение. «Взагалі кордон нам тут жити не заважає. Тільки хотілось би, щоб цей кордон був трошечки прозоріший, щоб можна було більше спілкуватися із родичами з Росії, щоб було більше можливості з ними спілкувати. Тому що виникають деякі проблеми. <…> І з цим перетином кордону. Завжди затримки на кордонах. Великі черги, щоб перетнути кордон». (В. Л. В., техработник в школе, пос. Белолуцк). Государственная граница, будучи бюрократическим учреждением, проблематизировала повседневность людей. «На той стороне грибов много, там леса. Всегда дружно переправлялись и проводили время. Интересно было. А сейчас, чтобы переправиться надо документ на лодку, зарегистрированное плавсредство. И паспорт оригинал с собой брать. И все равно, если тебя встретят пограничники другой страны… Мы никто! И мы просто так не переправляем. Хотя Донец река небольшая, узкая, но туда дорога нам закрыта». (Г. В. В., зав. библиотекой, с. Пархоменко). Нелегальные экономические практики, прежде всего контрабанда, связываются с разницей цен по разным сторонам границы. Они делятся на два типа – народные и власть имущих. Первые не осуждаются. «Только неделю назад я приехал из России. Пересекал границу. Я поддерживаю мнение, что пока экономика не выровняется, пока цены не будут одинаковыми, не будет этих переходов и так далее. Потому как на границе в Изварино, там пешеходная дорожечка, бабушки с дедушками туда проходят, а вечером идут с мешочками. Вы сами понимаете, что для обеспечения жизнедеятельности им приходится этим заниматься. Не потому, что им там… А просто им хочется кушать». (Ф. О. П., Луганск). Вторые рассматриваются как криминальные практики. «Именно по нашей улице проезжали эти бензовозы с соляркой, с бензином, со спиртом. Они проезжали с охраной. У меня подруга живет недалеко, возле нее всегда стояла машина. В машине находились люди вооруженные. Эти вот составы, они полностью сопровождались. И мы даже думали, что это бандитские формирования». (Ш. В. А., медсестра, г. Червонопартизанск). «Все всем понятно, что тут это все взаимосвязано с нашими властными структурами». (М. Л. В., педагог-организатор, г. Червонопартизанск). Граница, угнетающая экономику Жители приграничья указывают на угнетающее влияние современного состояния украинско-российской границы на экономическую активность. На юге Луганской области она разрезала некоторые шахтерские агломерации. Одна из них образована украинскими городами Свердловск и Червонопартизанск и российским городом Гуково. Раньше здесь существовала маятниковая трудовая миграция. «Сейчас есть эти связи, шахтеры также продолжают работать. Те же жители Свердловска, Червонопартизанска. Они продолжают работать на шахтах города Гуково. С шахтными автобусами там [на границе - ИК], конечно, немного лояльнее поступают, потому что знают, что рабочее время, что люди на работу едут. Но, тем не менее, проверки есть в этих автобусах, поскольку люди приноровляются в шахтерские автобусы залазить. Но, опять же, после того, как водителей за это немножко наказывают, тогда уже все. Они уже даже не останавливаются на остановках, шахтерские автобусы Гуково - Свердловск» (М. Л. В., педагог-организатор, г. Червонопартизанск ). Однако, в целом граница угнетает экономические связи. «Раньше, когда не было таких сложностей на границе, у нас экономический вопрос здесь развивался лучше. Я раньше работала в торговле. Туда люди ехали свободно, многие ездили за товарами. И сало подешевле, и мясо дешевле, и рыба там. Мы могли спокойно поехать купить, приехать. Также вот из России к нам часто ездили за промтоварами. И оборот был хороший. У нас сейчас нет возможности туда свободно заехать. Чтоб туда заехать карту миграционную нужно заполнить. Это автобусом. Если едешь машиной – вообще проблема. На украинских таможнях как таковых нет проблем, проверили, свободно заехали и все, один раз остановиться. Там же [на территории России –авт.], стоит именно таможня, за таможней сразу проехал – стоит пограничная зона. Здесь открыл машину – все проверили, заглянули во все, двадцать метров проехал – то же самое. Усложнили этот процесс, очень тяжело. И оттуда ничего нельзя привезти, ничего. Моя знакомая ездила недавно. Взяла ту рыбину. Её оказалось легче выбросить. Или куда-то прятать, неизвестно куда. В этом вопросе, экономическом, мы конечно страдаем» (Р. Т. М., машинист конвейера на шахте, г. Червонопартизанск). Наши респонденты воспринимают границу в динамике. Участники ФГ отмечали позитивные изменения последних лет на границе, которые уменьшили влияние криминальных практик на их повседневную жизнь. «Сейчас гораздо легче с этим, а тогда, когда немножко слабее у нас была граница, у нас организация такая была - база называется. Ранее она была базой государственной. А потом её выкупили. Когда у нас были проблемы с бензином, а на границе была большая-большая дырка, бензовозы, автомобили, которые перевозили солярку, - это движение было постоянно. У меня во дворе стоял запах. Я выходила во двор, у меня был грудной ребенок, такое впечатление, что у меня прямо во дворе стоит ёмкость открытая с соляркой. Да, после того, конечно, когда сюда приезжали, прилетали [высокие государственные чиновники – авт.], все это закрыли, все эти бензовозы выгнали. Сейчас этого нет. Во-первых, была опасность постоянная, что тебя сшибет этот бензовоз. Неоднократно я слышала о перестрелках. Да, наша молодежь тогда была там, те, кто были с правами. Они работали там. Они мотались в эти зоны. Я просто общалась. У меня знакомый работал на бензовозе, именно на вот этих, как он говорит, бандюков. Да он уезжал, это было под страхом, приедет он или нет. Их обстреливали пограничники. Все было, было много всякого. Они и переворачивались на этих бензовозах. Сейчас я не скажу, чтобы наша граница была на крепком замке. База эта также существует. Не знаю, официально ли это, неофициально, но большие шестнадцатитонники перевозят грузы. Я не знаю, какие товары перевозят, но это бывает нерегулярно, по два-три раза в неделю. Прямо плотно ездят эти машины. В общем, дали добро, и они пролетают. Все. Сейчас я скажу, что немножко лучше замок на нашей границе, крепче держится в отношении контрабанды». (М. Л. В., педагог-организатор, г. Червонопартизанск). Этот нарратив заслуживает на особый разбор. Он организован через противопоставление «мы – они». «Мы» - это простые граждане, жители приграничных населенных пунктов. «Мы» - пассивная, страдательная сторона. «Они» - «бандюки», связанные с властью. Их криминальные практики осуществляются как бы перпендикулярно повседневному миру простых граждан. Они действуют над этим повседневным миром, лишь походя его затрагивая. Но в криминальные практики вовлекается местная молодежь, которая иначе не может заработать на жизнь. Эти молодые люди попадают в особый мир опасности, где им приходится противостоять силе государства. Нарратив организован так, что не возникает уверенности в длительности улучшений, о которых говорит респондент. Все ведь зависит от непонятных процессов в таинственной среде, которую образуют «Они». Жители Луганской области демонстрируют амбивалентное отношение к границе. С одной стороны, она – помеха для нормальной жизни. «Граница не нужна вообще. Она никогда нигде не нужна. Поездка в Ростов стала очень проблемной, так что граница, я считаю, вообще не нужна. Жили раньше мирно, дружно. У нас, получается, отношения с Америкой лучше, чем с Россией. Это благодаря нашему правительству». (К. Е. М., медсестра, с. Пархоменко). Но, с другой стороны, она открывает и новые возможности для заработка. «Когда только появилась там таможня, это у нас, скажем так, еще один рынок появился. К поездам дальнего следования местное население носило фрукты продавало. Потому что люди едут с Севера. Вареная кукуруза, пиво, денежный обмен. Здесь залазят, вылезают где-то в пределах России. Они обменивают деньги: доллары, гривны, евро». (М. Л. В., педагог-организатор, г. Червонопартизанск). Пограничные службы не могут мобилизовать местное население приграничных населенных пунктов для борьбы с контрабандой и нелегалами. В приграничной зоне для жителей не характерна идентичность, которая вырабатывается через противопоставление жителям с противоположной стороны границы. Значимого «другого» для выражения своей идентичности они находят внутри Украины. Таким значимым «другим» в большинстве случаев выступает население Западной Украины. «Ну, чтобы мы вот от россиян отличались, от Ростовской области, мне кажется, нет. Одинаковые мы. Что там, что тут. Ну, может быть жизненные условия немного отличаются. Конечно, может быть у них там лучше. Ну, кто его знает. А с западом [Украины – авт..]? Ну, они нас всю жизнь здесь считали не украинцами. Так они и продолжают» (Б. Л. В., пенсионерка, г. Червонопартизанск). Иногда наши респонденты актуализируют позитивные региональные автостереотипы, распространяя их на жителей по обе стороны границы. Одновременно с этим, актуализируются негативные гетеростереотипы, ориентированные на Западную Украину. «За Луганск и за Ростов я сказать не могу, но я могу сказать за город Червонопартизанск и за город Гуково. Чем мы сходны? Город Гуково - шахтерский городок. И мы - шахтерский городок. У нас люди привыкли работать, они привыкли зарабатывать свои деньги и отнюдь не самым легким трудом. Трудяги тут живут. А пообщаться с Западной Украиной? Они ленятся работать» (М. Л. В., педагог-организатор, г. Червонопартизанск). Интересно, что такой тип идентификации фиксируется не только на юге области, где население преимущественно русскоязычное. Он распространен и на севере области, где для большинства характерна выпуклая украинская этническая идентичность. Одна из респонденток определяет людей по разные стороны границы через категорию родства и тут же противопоставляет их жителям Западной Украины. «Нас розділили. Ми тут родичі між собою, жителі прикордонних посьолков. Ми усі родичі. <…> Ми теж українці, любимо Україну. Але чогось вони[жители Западной Украины – И.К.] хочуть доказати, що вони люблять її дужче, ніж ми» (В. Л. В., технічний працівник в школі, смт. Білолуцьк Таким образом, эмпирический материал подтверждает, что государственная граница Украины на востоке страны накладывается на этническую и региональную границы. Для гармонизации властных практик и мира повседневности жителей восточного пограничья Украины необходимо менять режим границы. Она должна более надежно блокировать криминальные практики, но способствовать развитию приграничных территорий. Здесь необходима зона приграничного сотрудничества с соответствующим правовым режимом.

Илья Кононов, специально для «ОстроВ» [1]