Станислав Кульчицкий: "Теперь Путин стал на сторону националистов, повышая степень агрессивности на всем постсоветском пространстве"

Опубликовано: 28.01.2016. 0:01

21 января В.Путин председательствовал на заседании президентского совета по науке и образованию. В этот день в 1924 году умер В.Ленин. По-видимому, из-за этого старинный приятель президента по кооперативу «Озеро», а теперь глава Курчатовского института Михаил Ковальчук вспомнил посвященную Октябрьской революции поэму Бориса Пастернака «Высокая болезнь», в которой поэт так высказался о Ленине: «И вот, его увидев в яви, я думал, думал без конца об авторстве его и праве дерзать от первого лица». Академик Российской академии наук сделал такой вывод: «Он (Ленин. — Авт.) управлял теченьем мысли и только потому — страной», после чего предложил найти в научной среде организации, способные управлять теченьем мысли в конкретных направлениях.

Путин прервал Ковальчука раздраженной репликой, на которую уже через день интернет-сообщество прореагировало сотнями тысяч отзывов. Вот она: «По поводу того, что главное — управлять течением мысли. Это правильно, конечно, Михаил Валентинович, управлять течением мысли — это правильно. Важно только, что эта мысль привела к нужному результату, а не как у Владимира Ильича. А сама по себе идея правильная. В конечном итоге эта мысль привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом».

Одна реплика российского вождя — и сотни тысяч отзывов на нее за сутки! Нужно задуматься, в чем суть дела. Политический обозреватель российской редакции «Радио Свобода» Михаил Соколов отозвался через день после заседания президентского совета небольшим эссе «Между Лениным и Кадыровым», в котором писал: «Стоит разобраться с тезисом о подложенной под Россию «атомной бомбе» и об «автономизации». Владимир Путин раньше путал немецкого ревизиониста Эдуарда Бернштейна («движение — все, цель — ничто») с революционером Львом Бронштейном (Троцким). Теперь он путает Ленина со Сталиным. Ленин был против автономизации, а Сталин — за нее. По сталинскому плану все тогдашние республики (Украина, Беларусь и Закавказская федерация) должны были стать автономиями в составе РСФСР. После жесткого спора в элите СССР был создан по ленинскому плану как более устойчивая конституция. Это был союз псевдосуверенных государств тех этносов, уже складывавшихся в нации. Более слабым этносам достались автономии».

Возможно, что Путин перепутал Бернштейна с Бронштейном, он не историк и имел на это право. Сталин действительно желал сделать конгломерат независимых советских республик единой страной путем превращения национальных государств в автономные, то есть лишенные государственности республики Российской Федерации. Кстати, не только Сталин этого желал, но и вся московская «элита», как выразился Соколов. Однако другого мнения были вожди национальных республик, которых Ленин иронично называл «независимцами». Им не хотелось становиться региональными руководителями, хотя они не хуже, чем деятели центрального аппарата понимали призрачность государственности национальных республик. И тогда Ленин продумал конструкцию, о возможности которой никто раньше не догадывался: «федерацию второго этажа», когда Россия и все другие независимые республики вместе и наравне образуют Союз советских социалистических республик Европы и Азии. Чтобы компартийно-советские «независимцы» не очень тосковали по потерянному статусу, в Конституцию СССР и в конституции союзных республик была заложена норма о выходе республики из состава Союза, если она этого пожелает. Понятно, что эта норма, как и предыдущий независимый статус, была фиктивной. Когда Левко Лукьяненко сделал попытку сослаться на нее, обосновывая в 1961 году желание добиться независимости Украины, следователь популярно разъяснил ему: «Конституция существует для заграницы!». Лукьяненко обвинили по статье об измене Родине и вынесли смертельный приговор, замененный длительным сроком тюремного заключения.

В отличие от М.Соколова, я увидел в реплике Путина не путаницу между Лениным и Сталиным в вопросе об автономизации, а органическое отвращение современных кремлевских вождей к автономии и федерации как формам государственного устройства, которые обеспечивают или даже только декларируют в конституционном поле политические права нерусских национальностей. Идеал Путина — губернское устройство дореволюционной России, население которой делилось на русских (великороссов, малороссов и белорусов) и инородцев. Если бы В.Ленин не переформатировал российское политико-административное устройство, то не было бы, на взгляд В.Путина, ни распада Советского Союза, ни двух чеченских войн, ни угрозы раскола Российской Федерации усилиями татарских, северокавказских и всех других сепаратистов.

Якобы неудачная и якобы случайная реплика кремлевского вождя о Ленине полностью согласовывается с генеральной линией, которую В.Путин избрал с 2000 года. Когда я понял это, то ужаснулся. Чтобы мой ужас стал понятным, кратко повторю характеристики советской власти, с которыми не раз выступал на страницах газеты «День».

Во время революции 1905 года В.Ленин понял, как его партии можно свергнуть царя и завоевать политическую власть. Эту власть он видел «диктаторской, то есть не ограниченной никакими законами, никакими абсолютно правилами не связанную». Власть, «что непосредственно на насилие опирается». Большевики должны были возглавить революционный пролетариат, свергнуть самодержавие, к которому на протяжении сотен лет привыкли подданные династии Романовых, и передать власть рабочим организациям — советам. Одновременно они должны были вытеснить из советов все другие политические партии и наполнить их своими представителями, а также сочувствующими им беспартийными депутатами. Вследствие этого построенная на принципах «демократического централизма» (требовавших безусловной подчиненности низших инстанций высшим) партия большевиков начинала существовать как две якобы разные политические силы: во-первых, как партия, осуществлявшая под прикрытием «диктатуры пролетариата» диктатуру своих вождей; во-вторых, как советы, которые избирались народом и выполняли государственные функции, но были лишены функций диктатуры. Следовательно, возникала власть, связанная с народной толщей и одновременно независимая от народа. В названии советской власти не нашлось места партии, так же как ей не нашлось места в первых советских конституциях. Советы становились властью только потому, что сращивались с партийными структурами. Партия становилась государственной благодаря сращению с советами.

Всегда подчеркивалось, и не без оснований, что власть советов формируется народом, неотделима от народа и берет свои руководящие кадры из народных глубин. Наклейка «советский» лепилась на все вокруг: эпоху, страну, государство, власть, культуру, в конце концов — на сам народ. Но партия никогда не признавалась государственной и во всех пропагандистских материалах располагалась где-то в стороне от власти. А на самом деле она украла (другого слова не подберешь) у народа завоеванный им в Февральской революции 1917 года суверенитет. Большевистские вожди перебрали на себя функции свергнутого царя-самодержца.

Материализованным проявлением партийной диктатуры стали немедленно созданные органы государственной безопасности, которые именовались в разные времена по-разному, но в народе назывались коротко — Органы. Используя диктатуру, партийные комитеты формировали персональный состав советских органов власти так, как им было удобно — по социальному положению, возрасту, полу, партийности, национальности. Избиратели вынуждены были голосовать за единственного кандидата «от блока коммунистов и беспартийных», который значился в бюллетене.

Дуализм власти позволял строить государство по линии советских органов как угодно: в виде конгломерата независимых республик, единого государства, которое состояло из союзных республик, федерации, в которую включались автономные республики и национальные округа. По линии партийных органов всегда существовало унитарное государство с наивысшей степенью централизации власти.

Чтобы преодолеть системный кризис советского строя, последний генсек КПСС М.Горбачев взялся за экономические реформы, но они только ухудшили положение. Тогда он прибегнул к политической реформе, отважившись на хирургическое рассечение «сиамских Близнецов» — партийных комитетов и исполкомов советов. Была осуществлена конституционная реформа под лозунгами превращения Советского Союза в правовое государство и обеспечения «полновластия Советов». Советы наделялись реальной властью, а за партией оставалось идейное руководство «коммунистическим строительством». Народ получал суверенитет, которого не знал в течение многих веков. Гречка на избирательных участках доказывает, что немало людей и теперь не знают, что делать с этим суверенитетом.

Делегаты XIX Всесоюзной партконференции, которая в июне 1988 года одобрила идею независимости советских органов власти от парткомов и их аппаратов, и депутаты Верховной Рады СССР, которые без проблем утвердили конституционную реформу в декабре этого года, не понимали, будучи советскими людьми в третьем поколении, как функционирует советская власть. За многие десятилетия компартийно-советская номенклатура привыкла к тому, что высокая партийная должность гарантирует одновременное депутатство в советах соответствующего уровня. Предложенный генсеком переход реальной власти от парткомов к исполкомам советов они восприняли как что-то непривычное, но не необычное. Чтобы заручиться поддержкой реформы со стороны непубличных функционеров, ее инициаторы изобрели лазейку: депутатом можно было избраться не только в избирательном округе, но и через выдвижение общественно-политическими организациями.

Первые после реформы выборы до Съезда народных депутатов СССР в марте 1990 года КПСС выиграла, хотя теперь в бюллетенях фигурировало несколько кандидатов на одно место, и к участию в выборах допускались самовыдвиженцы. Но через год состоялись выборы в республиканские парламенты, которые обнаружили принципиальную разницу между народовластием по-ленински и настоящей демократией. Борис Ельцин начал шантажировать общесоюзный центр заложенной в конституциях нормой о свободном выходе республик из федерации. Академик АН СССР, помощник М.Горбачева в 1987—1989 гг., а с 1990 года секретарь ЦК и член политбюро ЦК КПСС Иван Фролов так охарактеризовал разрыв связей между партией и советами, то есть ликвидацию диктатуры партийных вождей: «Свои самые мощные бомбы, я не знаю какая, термоядерная или еще что-то, заложены в виде российских структур — и в виде партийных структур, и в виде вот этих Советов и т.п. Они вообще загубят всю нашу Федерацию в целом».

Липовая «федерация второго этажа», которой был Советский Союз, не могла существовать без диктатуры вождей. Возглавив Российскую Федерацию, Б.Ельцин тоже имел проблемы с автономными республиками, которые в случае с Чечней переросли в войну. Образ атомной бомбы, заложенной в фундамент России, которую Путин отождествляет с Советским Союзом, достаточно красноречив. Не думаю, чтобы российский вождь был знаком с выступлением И.Фролова на политбюро ЦК КПСС. Просто он использовал такой же образ. Путин понимает, что многонациональная страна, в которой суть государственной власти не совпадает с ее формой, способна существовать только в силовом поле, генерируемом диктатурой. Когда КПСС перестала быть носителем государственного суверенитета, Советский Союз развалился. Подобная участь грозит и Российской Федерации. Она позиционирует себя как федерация, но в действительности не является ею. Ведь федерация — это такой государственный строй, при котором ее субъекты имеют конституционно очерченные права, которые центральное правительство обжаловать не может.

Для В.Путина идеалом является государственный строй дореволюционной России. Одновременно он хочет сделать Российскую Федерацию максимально приближенной к границам бывшей империи, поскольку не понимает, что времена империй остались в прошлом. Опасность для человечества и прежде всего для Украины заключается в том, что этот человек держит палец на ядерной кнопке. Аннексия Крыма сопровождалась разговорами о «радиоактивной пустыне». Захочет ли Запад вмешиваться, если Путин продолжит курс на силовой захват постсоветских стран, придерживаясь такой же тактики? Вопрос остается открытым.

На следующий день после «исторического» заседания президентского совета ко мне обратилась российская редакция «Радио Свобода» с предложением принять участие в круглом столе. Дискуссия по скайпу — неблагодарное дело: ты сидишь у себя дома, слышишь разговор, но не видишь собеседников, и только отзываешься, когда к тебе обращаются. Тем не менее, я согласился, потому что совпадение образа термоядерной бомбы в фундаменте государства у Фролова и Путина меня поразило.

В студии был ведущий — Владимир Кара-Мурза-старший, Виктор Аксючиц и Игорь Чубайс, по скайпу подключился также правозащитник Никита Петров. Я отвечал на конкретные вопросы, но все-таки попытался объяснить изложенные в этой статье причины распада СССР. К сожалению, не встретил понимания, эта часть даже не была включена в стенограмму, которая в тот день появилась на сайте «Радио Свобода». В дискуссии звучали мысли о В.Ленине, хотя я надеялся, что будут говорить о В.Путине. Прозвучал, в частности, такой вывод В.Аксючица: «В конечном счете, российский национальный государственный организм переварил коммунистическую утопию». Отрицая такое оптимистичное заявление, хочу подытожить сказанное в этой статье несколькими пессимистическими фразами.

До сих пор Россия Б.Ельцина и В.Путина с одинаковым энтузиазмом относилась к националистам и коммунистам. Если бы такой энтузиазм переполнял голову отдельно взятого человека, он превратился бы в шизофреника. Государству, однако, удобно было использовать дореволюционные флаги, удовлетворяя патриотизм националистов, и приятную для слуха людей мелодию советского гимна. Якобы небрежная и якобы случайная реплика кремлевского вождя свидетельствует о повороте к тому «российскому национальному государственному организму», который погиб в 1917 году. Шизофреническое сосуществование дореволюционных и послереволюционных лозунгов, символов и ценностей было возможно в годы материального достатка. Но на Россию надвигаются тяжелые годы. Удерживать власть в такой ситуации можно только за счет мобилизованности населения. Для этого нужно создавать образ врага — внешнего и внутреннего. Образ внешнего врага не нужно выдумывать, он сохранялся в сознании народа со времен холодной войны. А теперь Путин стал на сторону националистов, повышая степень агрессивности на всем постсоветском пространстве.

Украинское государство на протяжении четверти века преодолевало в себе красный вызов. Вроде бы преодолело, об этом свидетельствует и «ленинопад», и отсутствие коммунистов в высшем законодательном органе. Но теперь перед нами предстал трехцветный вызов. Нужно осознать всю серьезность ситуации.

Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ

Источник: День,

№12, (2016)