Опубликовано: 4.05.2020. 18:06
Рецензия на монографию А. М. Еременко «Развенчанный Нострадамус. Пророчества Нострадамуса и теория событем». Монография. Одесса, «Фенікс», 2019, 265 с.
В тонком узоре современной реальности маски социума меркнут в различных оттенках, и осознание хрупкости возможных последствий искажения бытия настигает общество часто позже самого осознания фактов.
Рецензируемая монография затрагивает не столь часто интересующий сюжет и проблематику среди украинских историков и философов, будучи связанной с личностью Мишеля де Нострадамуса (1503-1566 гг.), французского фармацевта и алхимика, снискавшего широкую известность чередой знаменитых пророчеств.
Пророки приходят и уходят, сменяются поколения критиков и апологетов, оставляя множество интерпретаций и нерешенных вопросов, которые могут быть решены каждым новым поколением по-своему. Наследие Нострадамуса тяготеет к плоскости средневековой мистики и эсхатологии. Французский исторический опыт XVI века создавал исключительно благоприятные условия для различного рода пророчеств. Своеобразный вызов заключается в самом обращении к данной проблематике со стороны автора монографии, поскольку популярность Нострадамуса на массовом уровне на протяжении нескольких столетий превращала его в объект интереса для профессиональных историков и для толкователей пророчеств. Сразу бросается в глаза, что А. М. Еременко выбирает рациональную трактовку к пониманию рассматриваемой темы, подходя к пророчествам французского прорицателя с точки зрения здравого смысла, и это необходимо отметить при рассмотрении данной книги. Это же придает некую противоречивость основной логике изложения автора, пытающегося, и весьма успешно, выдвигать рациональные аргументы при осмыслении мистических предсказаний Нострадамуса.
Структурно монография состоит из введения, трех глав, раскрывающих ключевые аспекты проблематики, заключения, двух приложений и списка использованной литературы. Следует отметить весьма удачное, на наш взгляд, оформление обложки книги, качество печати и бумаги, оставляющей гармоничное визуальное и содержательное впечатление.
Годы жизни Нострадамуса совпадают с рядом серьезных событий и процессов в жизни Франции и прочих европейских государств. Существует несколько возможных позиций при попытке подойти к развязыванию проблематики. Одна из них – постараться дать максимально возможный исторический фон для характеристики изучаемой личности, т.е. показать человека в ходе развития стремительных исторических перемен. Этот подход, весьма распространенный, требует, однако, широкой опоры на источники и факты эпохи, грозя усложнить и отдалить понимание первоначального объекта интереса для автора. Максимальное выражение такого рода позиций – это известная формулировка «структур длительной протяженности», снискавшая популярность среди представителей «Школы Анналов». При такого рода подходе может исчезнуть «человек в истории». А. М. Еременко, не вступая в полемику и не обозначая конкретно свое собственное дистанцирование от «Школы Анналов», все же отмежевывается от бессмысленного пересказа общеизвестных фактов из развития французского государства и общества. В центре внимания А. М. Еременко – Мишель Нострадамус, относящийся к «числу культовых персонажей мировой культуры» (с. 4), оперирующий методом «сгодится на любой случай» как одной из «основных методологических установок при сочинении катренов» (с. 4). Подход автора, в то же время, не столь прост, и не сводится лишь к скептицизму по отношению к пророческому дару героя книги. Перед нами попытка применить собственный методологический подход А. М. Еременко, основанный на «теории событем», для интерпретации затронутых в катренах исторических процессов и фактов.
Определение понятия «событема» дается автором с учетом возможных четырех позиций при попытке такого рода определения (с. 15). Первой является понимание событемы в качестве некой идеи, и в данном случае угадывается непосредственное влияние Платона. Вторым аспектом служит некий идеальный тип событий, третьим ‒ «возможность событий определенного типа» (с. 15), четвертым ‒ способность или невозможность осуществления событий под воздействием тех или иных факторов, обстоятельств, возможностей (с. 15). Бросается в глаза, что автор весьма далек от догматизма в подобного рода классификации, стараясь учесть и подчеркнуть многообразие исторического процесса.
Философия истории, дисциплина относительно молодая, но способная опередить многие другие в силу расположенности на пересечении нескольких точек дискурса понимания, является весьма благоприятной стартовой площадкой при попытке осмыслить наследие пророка из Салона. Историко-философские основания использования категории «событема» составляют необходимый методологический конструкт, своеобразный донжон, разновидность, как известно, главной башни в европейских феодальних замках, из которой автор рецензируемой книги окидывает взглядом центральные аспекты проблематики. Позиции А.М. Еременко тверды и надежны. Укрывшись в «донжоне», вооруженный рационалистическим инструментарием, он может смело подвергнуть критике и сомнению многое в построениях Нострадамуса. Позиции Мишеля Нострадамуса, напротив, шатки. Время против него. В его век донжоны существовали, но средневековая мода на замки уже начинала отдавать стариной и архаикой, хотя до окончательного сноса и разоружения подавляющего большинства замков во Франции все еще далеко. Мода и мощный социальный запрос на предсказания и пророчества существовали в полной мере. Существуют они и в наши дни. Джироламо Савонарола во Флоренции пытался раздавить и уничтожить процетавшие роскошь и политическую испорченность, но смог опереться лишь на поддержку простого народа. Его пророчества и рецепты, глубоко осмысленные Макиавелли, оказались бесперспективны. Закономерным является появление личности подобной Нострадамусу именно во Франции. Она подхватывает итальянский исторический опыт, переместившийся к французам из Италии по итогам Итальянских войн (1494-1559 гг.) и культурных воздействий эпохи Возрождения. Савонарола потерпел поражение вследствие столкновения с политической реальностью, главным противником Нострадамуса станет время в лице прогресса и разума. Нострадамус во Франции был далек от практичекой политики и всяческих политических странностей. Во времена Нострадамуса можно было скорее бросить вызов не замкам, а той же схоластике, что и сделал чуть ранее поэт Франсуа Вийон. Однако Нострадамус отнюдь не бунтарь и не «революционер», он, скорее, служит и отражает запросы, особенно, запросы и вкусы власть имущих.
Базовые аспекты, интересующие А. М. Еременко, широки, будучи раскрыты в главе первой (с. 6-23), стремящейся очертить контуры границ многообразия событий в философско-историческом контексте. Можно вполне согласиться с автором, что многие мыслители «начиная от Аристотеля и заканчивая А. Ф. Лосевым», писали, что стремление обосновать возможность знания подтолкнуло Платона создать знаменитую «теорию идей» (с. 6). Стало быть, автором движет вполне естественное стремление найти точку опоры в потоке и хаосе событий, исторических процессов. Он, воздавая должное Платону, пытается спустить «с небес на землю» наследие Нострадамуса. Отсюда акцентирование на точке зрения А. Ф. Лосева относительно «порождающего моделирования» в его трактовке Платона (с. 7). Отсюда же совершенно логичная попытка отыскать в аристотелевских категориях нечто близкое к категории «событемы» (с. 7). Возможность нелинейного историзма и плодотворность категории «событема» для исследования истории раскрывается в следующем подпункте главы первой монографии А. М. Еременко (с. 17). Центральная гипотеза исследования автора раскрывается не на основе фактической, а, конечно же, философско-исторической канвы. А. М. Еременко пишет о ней так: «Мишель Нострадамус описывал событемы как единичные события, насыщая их деталями, чем создавалась иллюзия предсказания» (с. 22). Нострадамус предстает в интерпретации автора в качестве человека, понявшего не сложный, в принципе, механизм схожих событий, вернее, использовавший идею того, «что можно вычленить общий смысл сходных событий» (с. 22).
Глава вторая рецензируемой монографии «Некоторые особенности катренов» (с. 24-47) рассматривает запутанность катренов, символизм их языка и множественность возможных интерпретаций. Данная глава, на наш взгляд, является одной из самих интересных в книге, так как в ней автор переходит к непосредственному анализу катренов. Итак, сам Нострадамус в свое время написал о «сознательно сделанных мною неясными» сотне астрономических стансов (с. 24). Человек, сознательно запутывающий следы на песке хуже правителя, специально искажающего природу собственных политических решений. Эти две параллели имеют явно разный масштаб и различную форму возможного оправдания историей. Нострадамус был лишь живым человеком в поисках социальной точки опоры и подстраховки, что особенно верно для бурного XVI века. Поэтому он явно «хуже», например, того же Макиавелли. А.М. Еременко подвергает анализу содержание нескольких катренов, находя в них возможные отголоски земных событий, иногда же усматривая полное отсутствие смысла («что-нибудь из сказанного когда-нибудь произойдет») (с. 25). Запутанность, сознательная многозначность катренов была рассчитана на все случаи жизни, на специфику восприятия, на потенциально возможный «выигрыш». Нострадамус знает, чего от него ждут. Совершенно верно – от настоящего пророка «мы ожидаем предсказания не событем, а конкретных событий» (с. 28). Отдельно рассматриваются архаизмы в языке Нострадамуса и предсказание будущого как прошлого (с. 28-39), фиаско Нострадамуса при указании дат (с.39-44). Отдельного внимания заслуживают реальные пророчества, которые автор анализирует с особой тщателностью (с. 44-47). Например, анализируется катрен, где речь может идти про осаду Мальты турецко-берберийским флотом в 1568 году (с. 44). С другой стороны, в то время подобного рода события происходили довольно часто. Можно сказать, что они некоторым образом сопоставимы с периодичностью обострения ситуации на современном Ближнем и Среднем Востоке. Можно ли было предсказать, что Соединенные Штаты устранят или попытаются устранить кого-то сопоставимого по масштабу с Касемом Сулеймани в Иране? Да, несомненно можно. И все же, настаивает и повторяет А. М. Еременко, наша «позиция относительно пророческого дара Нострадамуса является критической» (с. 47).
Глава третья монографии посвячена анализу катренов с точки зрения теории событем. Она начинается с попытки «поймать» Нострадамуса «за руку», проанализировав его же собственную фразу в завещании: «Так же, как нет ничего более определенного, чем смерть, так нет и ничего менее определенного, чем ее час» (с. 48). Впрочем, поиск рационального привел автора монографии к неожиданному промежуточному результату. Завещание является слишком серьезным документом для XVI века, в него вкладывали часто больше, чем в обычные документы и отчеты. Подводя итоги, человек был способен осмыслить пройденное, выразить нечто сокровенное и важное. Происходит удивительная вещь. А. М. Еременко вынужден временно отступить с рационалистической аргументации – эта фраза, эта «протофрейдовская» оговорка «поистине «могла бы послужить эпиграфом к искусству предсказания» (с. 48). Автор охотно приводит точку зрения А. Пензенского относительно неспособности Нострадамуса предвидеть частности, но наличия у него определенного дара к предсказанию «глобальних тенденций» (с. 49). Да, у Нострадамуса отсутствуют даты в «Центуриях», продолжает автор, но у героя его книги совершенно определенно были проблемы и с глобальными предсказаниями. Далее следует анализ такого рода глобальных «просчетов», хотя автор констатирует, что «преобладающим направлением в нострадамоведении является апологетическое признание» дара Мишеля Нострадамуса. Для окончательного разъяснения ситуации, насколько это возможно, А. М. Еременко рассматривает соотношение между истинным и иллюзорным пророчеством, а также пророчеством и предсказанием. Следует вывод о стремлении Нострадамуса оказаться в «заведомо беспроигрышном положении» при высказывании пророчеств. Таким образом, опираясь на рациональный подход, автор книги окончательно развенчивает пророческий дар пророка из Салона.
В выводах автор задается вопросом относительно психологических составляющих «жажды пророчеств» на массовом уровне со стороны общества и отдельных его представителей. На наш взгляд, эти рассуждения и аргументация А. М. Еременко могли бы быть расширены и дополнены, поскольку они заслуживают особого внимания с учетом поднимаемой тематики. Огромное Приложение 1 и несоразмерное с ним Приложение 2 являются важнейшей составной частью рецензируемой монографии (с. 76-257; с. 258-260). В Приложении 1 предпринимается попытка составить таблицы катренов, существенно дополнив имеющиеся наработки в этом плане, прежде всего, таблицу А. Карлстед. Нужно отметить, что это первая сводная историческая и философско-историческая таблица имеющихся пророчеств Нострадамуса, поскольку, как пишет автор, таблица «А. Карлстед является, в конечном счете, филологической» (с. 76). В небольшом Приложении 2 предлагаются катрены, сочиненные в подражание Нострадамусу. Автор далек от мысли бросить вызов пророку из Салона, но 11 катренов заслуживают внимания хотя бы в смысле философско-исторических паралелей между катренами разных эпох. В катрене первом А. М. Еременко изящно намекает на грядущие политические перемены в современной нам России («Приходит пора расставания с властью…»), что удивительным образом совпадает с политическими событиями последних дней на политическом небосклоне. Получается, автор сам Нострадамус? При составлении катренов используется «событемный метод» (с. 258). Список использованной литературы (с. 261-265) раскрывает основной корпус использованной автором монографии литературы по теме данного иследования.
Среди возможных замечаний, возникающих при ознакомлении с монографией А. М. Еременко хотелось бы назвать следующее: во-первых, творчество и наследие Нострадамуса, относятся, как известно, к общему контексту средневековой мистики и эсхатологии. Поэтому их анализ с точки зрения скептицизма и рационализма, а не той же мистики, не находит надлежащее методологическое обоснование в книге; во-вторых, при анализе того или иного катрена желательно было бы раскрывать обстоятельства его появления, публикации, связанные как раз с вполне рациональными факторами. Это только усилило бы скептический и критический взгляд автора при обосновании собственного подхода к проблематике; в-третьих, при анализе катрена в попытке вписать его либо обосновать его тот или иной смысл, было бы желательно приводить содержание катрена сначала на языке оригинала, т. е. на французском языке XVI века. Это позволило бы читателю, при желании, самостоятельно сделать вывод о содержании катрена и, разумеется, о возможном качестве перевода.
Представленные замечания, конечно же, не умаляют ключевых достоинств монографии А.М. Еременко. Она является содержательной, насыщенной авторскими концепциями и размышлениями, отражая многолетний интерес автора к Мишелю Нострадамусу. Эту монографию с интересом прочтут философы, историки, политологи и другие представители гуманитарных дисциплин. Личность Мишеля Нострадамуса, окутанная завесой таинственности, продолжает волновать и интриговать людей нашого времени. Попытка осмыслить на рациональной основе противоречивое творческое наследие Нострадамуса может только приветствоваться. Книга А.М. Еременко, «Развенчанный Нострадамус. Пророчества Нострадамуса и теория событем», основанная на глубоком осмыслении вопроса, стала заметным событием в числе книжних новинок 2019 года и обязательно найдет своего заинтересованного читателя. Ей суждено быть прочитанной.
Саранов С. В., кандидат исторических наук, доцент
Справка. Александр Михайлович Еременко - известный философ из Луганска, доктор философских наук, профессор. В 2014 г. выехал из Луганска. Ныне работает в Одессе.
Рецензия была впервые опубликована в научном вестнике «Гілея», Випуск 153 (№ 2), 2020 г., с. 507‒510