Александр Хуг, первый замглавы Специальной мониторинговой миссии (СММ) ОБСЕ о ситуации на Донбассе: " А страдают местные жители: они-то не находятся в танках или блиндажах, они у себя в домах..."

Опубликовано: 23.01.2018. 22:21

Александр Хуг, первый замглавы Специальной мониторинговой миссии (СММ) ОБСЕ дал интервью газете "Вести" . Перепечатываем текст.

На ситуацию в Украине швейцарец Александр Хуг смотрит со стороны, и высоты военного опыта. Ему уже приходилось «тушить» конфликты – сначала в Северной Боснии и Герцеговине (офицер Швейцарской армии служил там также в ОБСЕ, региональным командующим подразделением поддержки штаба), затем - в Косово.

В беседе – предельно дипломатичен, показательно дистанцируется от поддержки одной из сторон, и как бы подчеркивает изреченную Черчиллем мудрость о том, что война – каталог грубейших ошибок.

Встречаемся в «планерочной», в здании СММ ОБСЕ в Киеве. На стене за спиной Хуга висит настоящий раритет: карта Донбасса на английском. К ней швейцарец обращается, когда нужно показать минированные дороги. Географию региона он знает хорошо. Может, даже слишком…

"Пушки сами не стреляют"

- По длительности конфликт в Украине побил печальный рекорд войны в Боснии (1992-1995 гг.), став самым продолжительным в Европе с Второй мировой. По-вашему, он будет развиваться по сценарию замороженного конфликта?

- Я бы не сравнивал конфликты — у всех разные причины. Но всех их объединяет страдание мирного населения. Именно гражданские лица как вовлечены, так и наименее защищены в любом конфликте. Также было бы неразумно определять конфликт как «замороженный» или «находящийся в активной фазе». Факты, которые мы фиксируем ежедневно, говорят о том, что оружие не молчит, и, хоть был период затишья на Рождественские праздники, в первую неделю января интенсивность огня выросла на 85% в сравнении с последней неделей 2017 года.

- То есть "новогоднее" или "школьное" перемирия недейственны?

- Они эффективны: 19 декабря мы зафиксировали более 3 тыс. нарушений режима прекращения огня, а 24 декабря — 64 нарушения. Менее чем за неделю линия разграничения почти полностью «затихла». Для нас совершенно очевидно, что если стороны хотят прекратить огонь, они способны это сделать [1].

- Но не делают ведь...

- Среди причин этому есть две, о которых мы постоянно сообщаем в отчетах: это тяжелое вооружение, которое находится там, где оно не должно быть согласно Минским соглашениям, и слишком близкое расстояние между позициями сторон. Пока остаются эти два фактора, существует риск возобновления боевых действий.

Мы наблюдаем это сейчас: количество нарушений режима прекращения огня исчислялось двух-трехзначными показателями в первую неделю года, а сейчас оно снова вернулось к четырехзначным цифрам. Дело не в эффективности перемирья. Кто-то принимает решение продолжить насилие: пушки сами по себе не стреляют.

- Мы находимся дальше от разрешения конфликта, нежели в 2015-16 гг.?

- Вовсе нет. Необратимое и стабильное прекращение огня может быть обеспечено, меры для этого как тогда, так и сейчас одни: отвод тяжелых вооружений и увеличение дистанции между позициями, а также разминирование по обе стороны от линии разграничения.

Все эти меры уже были согласованы. Главный вопрос состоит в наличии воли сторон: воплотить их в жизнь или нет.

- ВСУ часто заявляют о ведении огня в ответ. Является ли это нарушением Минских соглашений?

- Да. Любое применение оружия является нарушением Минских соглашений. Это не мои слова, это черным по белому прописано в Минских соглашениях.

- США одобрили предоставление Украине первой партии летального оружия, в т.ч. комплексов "Джавеллин". Если следовать вашей логике, это также нарушение - ведь противостояние изменится, если оно попадет на "первую линию" позиций армии?

- СММ ОБСЕ сообщает о фактах. На нынешней стадии любое предположение будет домыслом, а домыслы позволить себе мы не можем. Впрочем, если мы увидим это оружие у линии соприкосновения, мы сообщим об этом факте в своих публичных отчетах.

"Серой зоны не существует"

- Как относиться к ситуации, когда одна из сторон заходит в населенные пункты, находящиеся в "серой зоне"? В конце года ВСУ взяли под контроль Гладосово и Травневое, ранее такие же акции осуществляли боевики т.н. "ДНР"...

- Минские соглашения не предусматривают наличие «серой зоны». В документах такого определения нет, определена только линия соприкосновения. Кроме того, Минские соглашения, подписанные в 2014 году, четко предписывают удержание позиций там, где они находились на тот момент.

Как видно из наших отчетов, результатом сближения позиций сторон и занятия населенных пунктов является напряжение, в том числе и огневая активность. Когда стороны приближают свои позиции ближе в сторону линии соприкосновения, особенно в населенных районах, то эти районы страдают от этого. Мы видели это и в Травневом. Я был в Травневом и видел недавние повреждения в поселке, которых не было до того, как туда вошли ВСУ. Необходимо очень четко понимать, что это происходит по обе стороны линии соприкосновения — в Зайцево, Жованке, Песках, Авдеевке, Ясиноватой или Крутой Балке — везде, где вооруженные силы или вооруженных формирования перемещают свои позиции [2], начинаются бои. А страдают местные жители: они-то не находятся в танках или блиндажах, они у себя в домах или, скажем, на огородах. Когда начинается бой, у них нет защиты. Они и рискуют больше всего.

Идет дискуссия о мандате миротворческой миссии ООН. РФ настаивает на чисто "охранных" функциях для СММ ОБСЕ, США (и Украина) - полномасштабном мандате "от линии разграничения до границы с РФ". По-вашему, что там должно быть прописано? -

Подписанты Минских соглашений достигли согласия в том, что их реализация чрезвычайно важна для мира на востоке Украины. Нет сомнений: как только это случится, и все подписанты выполнят свои обязательства, ситуация существенно улучшится...

- Но миротворческой миссии в Минске нет!

- Сейчас и об этом скажу. Одна из задач сторон, подписавших Минские соглашения, — обеспечение безопасности СММ ОБСЕ. Те, кто подписал соглашения, как раз имеют все возможности обеспечить безопасность Миссии. Они уже обязались это делать. Теперь взглянем на факты. С какими рисками сталкивается Миссия? В 2017 году наблюдатели столкнулись с 2 422 случаями препятствования работе Миссии, в частности с 17 случаями угроз с оружием (16 случаев в неподконтрольных районах, один — со стороны ВСУ). Наибольшие риски, с которыми сталкивается Миссия, — мины и неразорвавшиеся снаряды, а также риск попасть под перекрестный огонь.

Наш коллега Джозеф Стоун погиб не из-за того, что кто-то его застрелил, а от оружия неизбирательного действия, которым, скорее всего, была противотанковая мина. Это и есть наибольший риск: 145 мирных жителей погибли или пострадали от срабатывания мин. Для устранения этих наибольших рисков необходимо, чтобы стороны провели разминирование и прекратили применение тяжелых вооружений. Это улучшит нашу безопасность.

А что именно прописывать в мандате сил ООН, должен решить Совет Безопасности. Разумеется, эти обсуждения не должны отвлекать тех, кто несет ответственность, от выполнения ими своих текущих обязательств, скрепленных подписями в Минске.

- Идет ли разминирование?

- Пунктом 6 Меморандума, подписанного в Минске в сентябре 2014 года, определено, что стороны должны убрать все минные заграждения и не закладывать новые мины или растяжки. У сторон есть возможность сделать это. Пример тому — трасса М03 между Дебальцево и Светлодарском: раньше там было множество мин и неразорвавшихся снарядов.

Мы настояли на использовании трассы нашими патрулями — и обе стороны разминировали свою часть дороги. Часто случается так, что после проезда нашего патруля мины возвращают туда, откуда их убрали (и с военно-стратегической очки зрения мы прекрасно понимаем, зачем: это защита флангов, гарантия того, что по мосту никто не пройдет и т.п.). Однако это является нарушением Минских соглашений. Минами значительно заражена местность по обе стороны линии разграничения. Например, дорога, которая напрямую соединяет Пикузы с Мариуполем, заминирована с обеих сторон.

- Есть ли сейчас у СММ доступ к границе с РФ?

- Да, но есть важная оговорка: наши патрули выезжают, к примеру, из Луганска, и к моменту, когда они приезжают к неконтролируемому участку границы Украины и Российской Федерацией, они проходят много блокпостов. И все уже знают о приезде наблюдателей. Гарантии для открытия новых баз близ границы, например, в Антраците, Амвросиевке или Новоазовске, мы пока не получили. Время, которое наблюдатели могут провести у границы, ограничено: патруль должен успеть вернуться в Луганск, Донецк или Мариуполь (перемещение в темное время суток поставит наблюдателей под угрозу, что для нас неприемлемо).

Миссия имеет доступ к пунктам пропуска на неконтролируемом участке границы и регулярно посещает их, однако время пребывания наблюдателей там ограничено, а то, что они видят, тщательно контролируется. Кроме того, как видно из наших отчетов, в южной части Донецкой области, в таких населенных пунктах, как Новоазовск или Седово, свободу передвижения наблюдателей чрезвычайно ограничивают. Вот только сегодня (11 января — Авт.) в очередной раз не пропустили наш патруль в Седово.

- Могут ли быть выходом камеры наблюдения, установленные на границе?

- Требуется, прежде всего, присутствие наблюдателей у границы. Кроме того, установить оборудование с охватом всех 408 километров границы было бы крайне сложно. В первую очередь необходимо, чтобы мы могли выполнять мандат, физически присутствуя в этих районах на постоянной основе. Имея базу, скажем, в Антраците мы смогли бы наблюдать за передвижениями по главной трассе. А в Амвросиевке мы могли бы следить за перемещением грузов по крупной железнодорожной ветке.

Любые ограничения свободы передвижения Миссии как и у линии соприкосновения, так и вблизи неконтролируемого правительством участка границы с Российской Федерацией имеют одну цель — сделать нас «слепыми», чтобы мы не увидели, что происходит. Те, на кого возложена ответственность, нас ограничивают, потому что хотят скрыть определенную информацию, понимая, что мы сообщим о своих наблюдениях в отчетах.

- Наблюдаете ли сейчас переброску военной техники через границу с РФ?

- Увидели бы — однозначно включили бы в отчеты. Мы фиксировали большое количество тяжелого вооружения, перемещаемого в неподконтрольных правительству районах и находящегося в местах размещения отведенного тяжелого вооружения, не предусмотренных Минскими соглашениями. В 2017 году мы видели в целом более 4 000 таких единиц вооружения по обе стороны от линии соприкосновения. Более четырех тысяч! Это шокирующее количество, особенно учитывая то, что в соответствии с договоренностями в этих районах не должно быть ни единого орудия.

Коммуникация и конфикты

- Еще полтора-два года назад местное население относилось к наблюдателям враждебно, едва ли не обвиняя их в провоцировании обстрелов. Ситуация изменилась?

- Пожалуй, можно сказать, что некоторое непонимание задач Миссии со стороны местного населения все еще имеет место. Отчасти это непонимание намеренно сеют те, кто хочет изобразить миссию в негативном свете, поскольку информация в наших отчетах может быть весьма неудобной. Вы прекрасно знаете: чтобы подорвать доверие к информации, пытаются подорвать доверие к ее источнику, то есть к СММ. Мы это видели и это в какой-то мере усилило недопонимание среди гражданского населения. Люди очень расстроены из-за ситуации. И я их абсолютно понимаю. Есть некоторые населенных пункты вдоль линии соприкосновения, где население ни дня не прожило без обстрелов за последние 4 года. Люди не понимают, почему боевые действия не прекращаются, почему их дома, улицы, детсады, магазины, кладбища, церкви и т.д. подвергают повреждениям и разрушают. Я понимаю их разочарование.

При этом очень сложно объяснить, наша задача – задокументировать это насилие, остановить его могут только стороны конфликта.

Моим коллегам, работающим на местах, также нелегко. Мы — не гуманитарная организация, не чиним дома, не доставляем еду или подгузники, не предоставляем медицинские услуги

Наблюдатели видят все страдания, однако у них нет мандата, чтобы напрямую помочь. Однако они отмечают нужды населения; часто наблюдатели являются единственными, кто посещает некоторые районы вблизи линии соприкосновения и передают информацию тем, кто может помочь, например, восстановить поврежденный объект инфраструктуры. Кроме того, Миссия способствует установлению локальных «окон тишины», чтобы обеспечить возможность ремонтным бригадам провести необходимые работы на тех или иных объектах.

- Вы участвовали в переговорах по обмену пленными, мониторили передачу людей между сторонами?

- Это делала не СММ ОБСЕ, а координатор рабочей группы по гуманитарным вопросам от ОБСЕ. Мы внесли свой вклад, способствуя обмену, когда он непосредственно происходил.

- Как именно?

- Наши команды по обе стороны от линии соприкосновения содействовали поддержке связи. Рядом в тот момент находились офицеры ВСУ и члены вооруженных формирований — они друг с другом напрямую не говорят, но ведут диалог с нами. Так мы обеспечили коммуникацию между сторонами, создав условия в которых обмен возможен, а также осуществляли мониторинг обмена.

- Как живут ваши наблюдатели в зоне конфликта?

- В неподконтрольных правительству районах наблюдатели из соображений безопасности живут в гостиницах. Например, в Донецке, где полторы сотни наших наблюдателей, — в гостинице «Park Inn», в Горловке — в меньшем отеле. В других местах, например, в Попасной и Станице Луганской, наблюдатели живут в частных домах, группами по 6–8 человек. Рабочий день наблюдателей начинается с инструктажа рано утром. Затем они выезжают на патрулирование, наблюдают, делают записи и возвращаются на базу. В летнее время года, когда световой день дольше, патрули выезжают и во вторую смену. В 2017 году таких выездов было более 25 000.

По возращении вечером наблюдатели составляют отчеты и присылают их в главный офис в Киеве, где за ночь составляют один ежедневный отчет из множества отчетов, поступивших от всех команд на местах. Часов в 5–6 утра я получаю проект ежедневного отчета. Готовый текст отчета отправляют в Вену и переводят на украинский и русский языки, а во второй половине дня его уже публикуют на сайте.

- Контакты с местными ограничены?

Свобода действий наблюдателей, живущих в неподконтрольных правительству районах, ограничена в нерабочее время. Они не могут просто пойти в любой ресторан или бегать по парку. В целях безопасности для этого есть строго отведенные места. Многим сложно, особенно тем, кто никогда не служил в армии и не привык к ограничениям личной свободы.

Доплаты за опасность

- Военных среди вас много?

- Конечно, я и сам бывший военный. Среди членов Миссии есть также и учителя, и журналисты, и дипломаты.

- Какова продолжительность времени службы в Украине?

- Каждого международного наблюдателя командирует одно из 57 государств-участников ОБСЕ. Я, к примеру, прикомандирован правительством Швейцарии, оно платит мне зарплату. Суточное пособие, выплачиваемое ОБСЕ, для всех одинаково, независимо от того, американец ты, русский или швейцарец.

А вот продолжительность контракта определяется командирующим государством. Некоторые государства-участники устанавливают временные ограничения, например, на год или два. Кто-то приехал поработать наблюдателем полгода, сохранив за собой ту или иную должность в своей стране. Кто-то должен будет вернуться к работе в министерствах или дипломатических учреждениях. Важно отметить, что такой опыт работы СММ для ОБСЕ является уникальным. Обычно организация развертывает миссии либо сразу после конфликта, либо до его начала.

- За опасность доплачивают?

- Да, Секретариат ОБСЕ каждый год определяет список районов, работая в которых сотрудники получают надбавку за риск.

- Прокомментируйте ситуацию с сотрудником СММ, который, наблюдая за передачей тел бойцов ВСУ в Луганской области, приобнял одного из переговорщиков с той стороны (позже оказалось, что это афганец) - мол, "здравствуй, дорогой". Это этично?

- Разумеется, нам известно об этом случае. Важно, чтобы он не затмил роль СММ ОБСЕ в этой ситуации; этот наблюдатель, как и другие наблюдатели Миссии, которые находились по другую сторону линии соприкосновения, были там с целью способствовать передаче тел военных, говорили с обеими сторонами. Точно такую же роль они исполняют и в случае передачи оплаты за коммунальные услуги с неподконтрольных правительству районов. Мы способствовали этой передаче, наблюдали, чтобы не было боевых действий.

Мы разговариваем с командами на местах и всегда говорим о том, что все сотрудники Миссии должны соблюдать Кодекс поведения ОБСЕ. В случае нарушения Кодекса предусматриваются соответствующие меры. Так случалось раньше, когда наши сотрудники поступали ненадлежащим образом. В наиболее серьезных случаях за нарушения Кодекса может рассматриваться отстранение от работы в СММ ОБСЕ. Этот инцидент также будет рассмотрен в ходе определенного процесса.

- В октябре ваш кортеж попал в ДТП, столкнувшись с украинским БТР под Авдеевкой. Но это не первый случай, когда пострадало имущество ОБСЕ - в августе 2015-го под отелем Park Inn в Донецке сожгли сразу несколько автомобилей. Сколько техники вы потеряли за все время, и кто платит за потери?

- Мы потеряли  в общей сложности 10 транспортных средств; но нужно различать ДТП и ущерб, причиненный намеренно. Это ведь совсем другое дело. Хотя в конечном итоге в обоих случаях мы получаем ущерб, причины, по которым это случилось, совершенно разные. Во втором случае наше имущество портят не ради развлечения, а с целью препятствовать нам в выполнении наших функций: наблюдать и сообщать о ситуации в отчетах. Как, например, те случаи, когда сбивают наши беспилотные летательные аппараты (БПЛА): это, в частности, происходит, когда мы летаем над местностью, где — как мы знаем — сосредоточена техника. Ведь если сбить БПЛА, мы не сможем зафиксировать эти факты, и, соответственно, сообщить о них в отчетах.

Относительно всего имущества: конечно, у ОБСЕ есть страховая политика. Как и любая организация, мы стараемся защитить свое имущество.

- Полагаю, вызвать страхового офицера в Донецк или Ясиноватую будет сложно...

- Имущество застраховано. В случаях преднамеренного нанесения ущерба мы всегда настаиваем на проведении расследования и привлечении к ответственности тех, которые его нанесли (но в любом случае, даже в условиях отсутствия боевых действий, такие расследования могут потребовать длительного времени). И, как Вам известно, чем выше риски — тем выше страховой взнос. Впрочем, как и везде. Это часть нашего бюджета и планирования, и, вместе с остальными расходами, оплачивается государствами-участниками ОБСЕ.

Источник: Вести [3]