В любом большом книжном магазине Украины, во всяком случае, на ее Востоке, вы обязательно найдете несколько книг московского автора Сергея Минаева. Бизнесмена, литератора и телезвезды.  Три - в одном.

Чаще всего на полке «Бестселлеры» обманчиво невинно белеют простецкими обложками три творения, которые сам автор считает «неожиданной трилогией», - «Дyxless. Повесть о ненастоящем человеке» (первое издание 2006 г.), «The Тёлки. Повесть о ненастоящей любви» (2008) и «Р.А.Б. Антикризисный роман» (2009). Продажи призвана подстегивать и прошлогодняя экранизация первой части этой трилогии (Режиссер – Роман Прыгунов).

Если книги переиздаются, значит, это кому-то, кроме самого автора, нужно.

Российские независимые журналисты уверены, что первые две книги нужны Кремлю.

Аргументацию можно посмотреть у Олега Кашина («Кремленальное чтиво» // http://www.kommersant.ru/doc/828827). Но меня в данном случае интересует третья книга, переизданная в 2012 году московским издательством «Астрель» с сохранением всех чудовищных орфографических ошибок.

«Р.А.Б.» вышел в разгар первой волны мирового финансового кризиса, и, видимо, переиздание должно поспеть ко второй его волне. Если такой замысел у издателей присутствует, то роман заслуживает соответствующего обсуждения. Соответствующего, это значит, обсуждения, которое не ограничивается его литературными достоинствами. Обсуждения некой программы поведения, которая предлагается в этом тексте.

Я в основном и буду говорить об этом. О литературных достоинствах вести речь в данном случае вообще сложно. В романе есть цепь событий, которую можно назвать сюжетной линией. Это  сконструированная для идей, облеченных в образную форму, вешалка. Вот некий Саша Исаев становится менеджером среднего звена в крупной корпорации «Империя Детства». Вначале самозабвенно поет по утрам гимн корпорации и стареется увеличить продажи игрушек. Но после того, как на тренинге по развитию корпоративного духа, его, прыгнувшего в соответствии с инструкцией с закрытыми глазами с бревна, «случайно» не поймали надежные руки коллег,  к нему приходит осознание, что вести себя нужно иначе. Будучи конформистом, Александр скоро вливается в дружные ряды высокооплачиваемых бездельников, которые разворовывают выделяемые на стимулирование продаж деньги. Стимулирование продаж – это эвфемизм, скрывающий банальные взятки.

Грызня в коллективе. Постоянные стрессы. Транквилизаторы. Ощущение пустоты. Постоянное подстегивание себя наркотиками, сексом и забавами пожестче.

 Мировой финансовый кризис. Крах корпорации. Её поглощение мировым монстром «Крахт Тойз». Возникновение Картеля. (Это такое объединение в национальном масштабе крупнейших корпораций).

 Положение в стране определяет сращивание сил капитала и бюрократии. Угроза увольнения. Забастовка менеджеров. Бредовые идеи о захвате власти вооруженным путем. Блок-фильтр. Работа на почте. Переезд в Казань, где якобы бунт менеджеров закончился захватом власти. Ложность казанской альтернативы. Разложение в лагере победителей и торговля с Картелем за места. Смерть героя.

Параллельно социальной линии – линия личной жизни. Женитьба. Мещанство. Тоска. Отчуждение и взаимная ненависть. Встреча с настоящей любовью. Предательство со стороны героя. Самоубийство любимой. Бессмысленность существования.

Лично у меня расчетливо выстроенная сюжетная линия вызывает отвращение. Это совокупность временных позиций, которые позволяют автору высказать следующую заготовленную мысль или заготовленный когда-то стеб. Однако роман должен быть рассказом о событиях, масштабным изображением действительности, раскрывающим ее противоречивый характер. В этом отношении Сергей Минаев писатель не очень искусный. Его текст похож на излияние души под виски в кафе средней руки: «Ну, а был у нас в офисе еще такой чувачек…». Но ни облика этого чувачка, ни его характера мы так и не узнаем. Только к средине романа автор сообщит, что один из главных героев выше другого, а у Саши Исаева голубые глаза.

А теперь собственно об идеях.

Первая это идея ублюдочности среднего класса, который сложился в крупнейших мегаполисах на территории бывшего Советского Союза. В романе речь о Москве. Но замени Тверскую на Крещатик, и ничего не поменяется. Благо, автор и не умеет описывать места и героев.

В России и в Украине миф среднего класса стал частью государственной идеологии. С его становлением связывают формирование устойчивой демократии, такого ее элемента как развитое гражданское общество. На него возлагают надежды, что будет происходить  стабильное экономическое развитие страны на инновационной основе. Даже моральное оздоровление связывают с этими ожиданиями.

Сергей Минаев видит средний класс совершенно в другом свете. Для него – это мещанское бездуховное болото. Большинство нашего среднего класса – это торговцы и посредники или менеджеры в крупных корпорациях. Вот герой знакомится с родителями будущей жены: «Возвращается Елена Игоревна:

- Все – таки телевизор с функцией «звук вокруг» это невероятно, - говорит она.- Кстати, Саша, вы много платите по кредитам?

- Почти погасил за второе коммерческое образование. Да еще пара кредитов за бытовую технику. Вот и все.

- Ничего, еще наберете Дело житейское. Это же нормально, когда человек берет кредиты, правда, Свет? Значит, его волнует собственное будущее и будущее его детей.

- Конечно, - отзывается Света.

- «Ага. Особенно если он кредитуется под шлюх и посещение клубных вечеринок», - думаю я про свои кредиты.

Какое-то время мы молча грызем фисташки.

- Саша, а у вас сколько кабельных каналов? – осведомляется Елена Игоревна.

- Штук десять.

- А у ваших родителей?

- Мама месяц назад подписалась на пакет из пятидесяти, - вру я» (с.39).

Содержанием деятельности, так сказать, на рабочем месте этот средний класс не интересует. Вот в корпорации проходит планерка. Сотрудники жалуются на возвраты некачественной продукции. Директор департамента отвечает: «Слушайте! – взвился Львов, - давайте не строить из себя не пойми кого, окей? Мы что, все эти годы продавали каких-то других солдатиков? Это унылое китайское говно появилось на складе вчера? … Четыре с половиной процента! Не пять, не шесть, тем более не три. Четыре с гребаной половиной, слышите?! И мне плевать, откуда вы их принесете. Не можете давить конкурентов, давите соседей, не получится с соседями, продавайте игрушки своим родственникам, сироты и одинокие могут продавать людям на улице. Или все дружно могут пойти на х…! Вопросы есть?» (с.61).

Все это становится для героя причиной депрессии: «Форумы знакомств сменились порно-сайтами, которые я запивал (заедал?) валиумом. На какое-то время я снова нормализовал сон, благодаря то ли лекарству, то ли мастурбации. В любом случае выяснять причину не хотелось, поэтому чаще всего я совмещал оба эти метода. Потом сон пропал опять. Я бесцельно слонялся по квартире или по Сети – до четырех-пяти утра» (с. 103).

Люди, погруженные в ложь и безделье, стремительно морально деградируют. Специалисты с высшим образованием в офисе ведут себя как клинические дебилы: «И тут Загорецкий, как бы ни у кого конкретно не интересуясь, говорит: - Интересно, а кто-нибудь дрочил хоть раз в офисе? – И все дружно поворачиваются в его сторону и видят, как на его мониторе перекачанный негр с совершенно отсутствующим лицом механически трахает какую-то латинос» (с. 140).

Когда ни секс, ни наркотики уже не стимулируют жизнедеятельность молодых ублюдков, они увлекаются охотой. Зверьем выступают московские бомжи. «Нестеров позировал минут десять. А я все смотрел и смотрел на бомжа. Меня знобило. То ли от холода, то ли от первой столь близко увиденной смерти. Я чувствовал, как коченеют пальцы на ногах, хотя на улице было минус три. А Нестеров все продолжал фотосессию, то ставя на бомжа ногу, то засовывая ему дуло дробовика в рот» (с. 195). Герои романа постоянно говорят о команде, но и в своей среде ведут циничную и жестокую борьбу за продвижение по служебной лестнице. Друг к другу при этом относятся не лучше, чем к бомжам, на которых охотятся.

Вторая идея – дегуманизация отношений между людьми в капиталистических корпорациях. С одной стороны, каждое утро по внутреннему радио в корпорации транслируется обращение владельца к сотрудникам: «Поверьте, нет ничего важнее доверия граждан нашего маленького государства – компании «Империя Детства»! Всем вместе нам обязательно повезет, потому что по-другому быть не может!» Лицемерная демагогия прикрывает выведение хозяевами активов за границу. Внутри компании царит практика перекладывание ответственности сверху вниз. Менеджеры называют своих подчиненных животными. «Я предпринял недюжинные усилия, чтобы придать процессу продаж хоть какое-то подобие игры – устраивал конкурсы с призами вроде билетов на футбол или дисконтных карточек в рестораны (покупая все это на свои деньги). Озлобившись ввиду отсутствия результатов, я перешел к драконовским методам управления, заставляя их писать немыслимое количество отчетов, вводя внеплановые собрания и урезая отпуска. Кроме ответной злобы и пары заявлений «по собственному», я так ничего и не добился. Мы не зря называли их животными…» (с. 72).

Третья идея автора - распространение дегуманизирующего влияния корпоративных отношений на все общество. Вот отношение в мире бизнеса: «Я ненавидел своих клиентов, только благодаря этому так успешно впаривал им нашу продукцию. Глядя в их закопченные лица, рассматривая их пергидрольные белые волосы, изучая мешковатые пиджаки или стоптанные ботинки, я думал, что через год – максимум полтора, я конечно, сменю позицию. Каждый из них представлялся мне ступенькой в моей карьере. Маленькой выщербленной ступенькой по имени Вахид или Раиса Андреевна» (с. 70).

Четвертая идея автора состоит в том, что транснациональные компании базируются на рабстве и в переносном и в самом прямом смысле слова. Вот происходит поглощение российской компании транснациональным монстром – производителем и торговцем детскими игрушками. На устах новых руководителей слова о любви к детям. На деле все сводится к чистогану и удовлетворению амбиций. Рефлексия героя: «Видимо, так в годы оккупации производилась зачистка помещений райкомов отрядами гестапо и СС. С обысками, допросами, срыванием знамен и портретов вождей. Я удивился тому, что после тотальной проверки на «полиграфе» некоторых из нас не повесили во внутреннем дворе «за сопротивление новому топ-менеджменту», или «за отсутствие радости по поводу слияния». Так и вижу раскачивающиеся на виселицах тела менеджеров в деловых костюмах, с табличками на груди: ОН СОТРУДНИЧАЛ С ПАРТИЗАНАМИ (зачеркнуто) ПРЕЖНИМ РУКОВОДСТВОМ!» (с. 344).

В компании появляются новые менеджеры. Например, Кристина Хе становится директором по маркетингу. «Надо полагать, от именно мамы польки она унаследовала гренадерский рост и рано увядшие сиськи, а папа наделил ее копной иссиня-черных волос, напоминающих паклю, и лицо азиатского типа, чуть вдавленное внутрь» (с. 351 – 352). «Кристина сразу прославилась тем, что после собрания в отделе логистики поспособствовала увольнению трех человек, которые не смогли ответить ей на вопрос, когда уже, fucking hell, на наш склад поступят рекламные стенды из Австралии, предназначенные для детских косметических наборов. Сотрудники пожимали плечами, хлопали глазами и пытались сказать, что мы не возим рекламных стендов из Австралии» (с. 352).

Подлинный ужас охватывает героя, когда он случайно обнаруживает на образцовой фабрике детских игрушек цех, в котором трудятся настоящие рабы. «Все, что здесь происходило, било наотмашь. Так, как не ударит ни кино, ни пропагандистский ролик. Сколько существовал этот цех? Сколько еще таких цехов было по всей стране? Пространства, описанные в фантастических романах и памфлетах «гринписовцев», оживали у меня перед глазами. Из Таиланда или Индонезии эти люди переместились сюда, в Солнцево. В довольно благополучный район столицы. Сегодня этот классический антикорпоративный миф стал для меня реальностью» (с. 387).

Однако, полупериферийное положение Москвы в мировой капиталистической системе, продуцирует двойственное сознание ее обитателей. С одной стороны, они не любят тех, кто давит на них из мирового центра, но наполняются презрением к тем, кто оказался вытесненным на периферию. Отсюда отвратительный стеб в отношении «хохлов», таджиков и других гастарбайтеров. Вот герой проходит собеседование с HR-менеджером: «- Какое достижение вы считаете главным в своей жизни за последний год? – Календарный или финансовый? – Она задумалась: - Календарный. «Достижение…Трахнул двух хохлушек одновременно? Не развелся? Сменил машину? Научился воровать деньги? Точно!» - Удачно прошел собеседование и был принят на работу в качестве менеджера, руководящего прямыми продажами! – отрапортовал я» (с. 342). Это - хамство ущербности.

Пятая идея автора – бессмысленность коллективного сопротивления. В среде менеджеров и офисного планктона с разворачиванием мирового финансового кризиса нарастает напряжение. Напряжение разливается и во всем обществе. «Интернет буквально сошел с ума. Блоги, форумы, левацкие сайты пестрели главным лозунгом года: «ВЕШАЙСЯ, ОФИСНЫЙ ПЛАНКТОН! ТВОЕ ВРЕМЯ УШЛО» и «УБЕЙ МЕНЕДЖЕРА!» (с. 365).

Офисные ублюдки начинают играть в классовую борьбу, ночами поджигая оставленные во дворах машины рабочих, так отвечая на ненависть к себе. Они не могут свыкнуться с мыслью, что их положение высокооплачиваемых бездельников пошатнулось. Они уверенны, что с ними так нельзя, ведь они главные ПОТРЕБИТЕЛИ в стране. Но «никто не вспоминал, что еще несколько месяцев назад все гребаное общество верещало лишь одно: «Потреблять! Потреблять!! Потреблять!!!» Об этом кричали СМИ, умоляли интернет-рассылки, заклинали радио и журналы. Потребление стало национальной идеей. Даже больше, чем национальной, потому что тогда само понятие «нация» стерлось. Казалось, на её место пришел один большой рынок. И наши сегодняшние гонители, мечтательно раскрыв рты, следили за новым героем – МЕНЕДЖЕРОМ СРЕДНЕГО ЗВЕНА» (с. 366).

В Интернете появляется сайт Союза Корпоративных Самураев. Возникает «Фронт». Его возглавляет некий Том. Постепенно этот сайт становится центром притяжения всех обиженных менеджеров. Отделения  «Фронта» создаются во всех компаниях. Планируется массовая акция протеста.

Сергей Минаев смоделировал протестную акцию в Москве, весьма похожую на украинский майдан 2004 года. Средний класс толокся по всем площадям и скверам, требовал, чтобы ему вернули прошлое положение. Но объединившиеся корпорации вступили в союз с государством и раздавили протест силой.

Автор романа верно замечает опасности, связанные с протестами, которые организуются с помощью социальных сетей. Это может быть преднамеренная провокация, которая позволит упреждающе расправиться с теми недовольными, которые могут стать организаторами серьезных социальных движений. Это может быть действием безответственных элементов, которых греют лишь личные амбиции. Сейчас социальные движения без интернет-поддержки просто невозможны. Поэтому следует продумать возможность нейтрализации этих опасностей. Но это уже другой разговор.

Подавление бунта менеджеров позволило корпорациям завинтить гайки. На место уволенных пришли новые, согласные на меньшую оплату и пр. и пр. Главный герой после непродолжительной отсидки в корпоративном «фильтре» возвращается в Москву. Естественно, его сознание все время возвращается к поражению, ищет его причины. А его новый приятель поучает: « - Вы вышли торговаться с Системой, играя в революцию. А с врагом не торгуются, его ненавидят и убивают. Но картель вам не враг – он ваш работодатель. Вы признаете его своей Системой» (с. 484).

На вопрос главного героя о том, что же делать, его приятель дает ответ: «- Это человеческая природа. Люди не родились менеджерами компаний, они сами придумали эту Систему. В ней теперь можно существовать только тремя способами, - Нотов говорил ледяным тоном, словно обращаясь не ко мне: - Возглавить ее, стать ее частью, либо просто сбежать» (с. 486).

Сбежать Саше Исаеву не удалось. Система догоняла его, куда бы он ни направлялся. Реальной альтернативой стало только небытие.

Что же из этого следует? Принять позицию винтика системы, который просит только смазки, чтобы лучше ввинтиться? Или же удалиться в гаражи, бренчать там на гитарах под пиво и упиваться тем, что мы не прогнулись? Или же сколачивать отряды для захвата почты и телеграфа, а на худой конец хотя бы кабинета директора предприятия? Автор ответа на такие вопросы не дает. Он загоняет читателя в дилемму: корпоративное рабство или смерть. Смерть прогнозируемо для большинства - не вариант выхода. Поэтому своим романом он говорит, что альтернативы современному обществу просто нет.

Возможно сам Сергей Минаев готовит читателя к появлению сверхгероя (или сверхгероини), который / которая утешит и защитит. В его предыдущих текстах уже появлялся Путин, летящий на перепончатых крыльях и защищающий героя от всяческого зла. Может быть, дальше Путин появится на дельтаплане в окружении суровых птиц стерхов. Но это я уже оставлю для авторской фантазии. Мне это уже не интересно.

Интересно, что делать в реальности большинству людей? Капиталистическая система явно клонится к упадку. Социализм советского образца уже не восстанет из пепла. Он не может поэтому выступить альтернативой разрушающемуся капитализму. Каково же желаемое будущее? Думать, что оно невозможно, - это вводить людей в заблуждение. Но нужно признать, что жизнеспособного его проекта нет. Для его формирования необходимо широкое социальное движение, которое объединит представителей труда и культуры. И это – главный пункт современной повестки дня, а не бред о захвате почтамта и телеграфа.

Романы Сергея Минаева очень напоминают фейк, подделку. Но сквозь весь стёб, сквозь всю искусственность построений проглядывают важные реалии действительности. Поэтому они вовсе не лишние в том общественном обсуждении, которое необходимо для оздоровления общественной атмосферы. Sapientisat!

Илья Кононов, для «Остров-Лугань»